«Это предприятие грозит нашей стране великим опустошением, оно выносит из России массу прекрасных вещей, историческая и художественная ценность которых выше всяких миллионов. Оно вызовет к жизни темный инстинкт жадности, и возможно, что мы будем свидетелями историй, перед которыми потускнеет фантастическая история похищения из Лувра бессмертной картины Леонардо да Винчи. Мне кажется, что во избежание разврата, который обязательно будет внесен в русскую жизнь потоком долларов, во избежание расхищения национальных сокровищ страны... правительство должно немедля опубликовать акт о временном запрещении вывоза из России предметов искусства и о запрещении распродажи частных коллекций прежде, чем лица, уполномоченные правительством, не оценят национального значения подобных коллекций».

Опасения Горького относительно «разврата, который обязательно будет внесен в русскую жизнь потоком долларов», были, конечно, небезосновательны. Из России тогда вывезли немало антиквариата, но «великого опустошения», к счастью, все-таки не произошло...

К тому времени, когда Яровой заинтересовался деятельностью американской фирмы в России, ее представителя в Петербурге Горвица и след уж простыл. И тем не менее Яковлева и Яровой ни на минуту не сомневались в успехе. И действительно, после нескольких неудачных попыток выйти на людей, связанных в свое время с русским представительством американской фирмы, комиссару секретно-оперативной части удалось отыскать в Петрограде Семена Петровича Карабашева, опытнейшего специалиста по антиквариату, который считался левой рукой Горвица (правой числился американец Решевский).

Карабашеву было основательно за семьдесят, но держался он достаточно бодро и, как понял Яровой, на покой не собирался. Да о каком покое могла идти речь в конце беспокойного и голодного восемнадцатого года!

У этого костлявого старика, которого Яровой тут же про себя окрестил «шкелетом», был мрачный характер и еще более мрачная жизненная философия, что, впрочем, не мешало ему получать доступные удовольствия от жизни.

В молодые годы антиквар увлекался женщинами и картами. Позднее — только картами.

«Шкелет» всех людей делил на две категории: жуликов и дураков. Иных представителей рода человеческого, если не считать, понятно, придурковатых жуликов или жуликоватых дураков, по его глубокому убеждению, не было и быть не могло.

Себя он причислял к дуракам и, похоже, немного этим гордился. Ведь как-никак, а в Священном писании прямо говорилось: «блаженны нищие духом...» Так что, ежели жуликам рай на земле, то дуракам — на небе, объяснил он Яровому.

Комиссар секретно-оперативной части поинтересовался его мнением о недавнем хозяине.

— О Горвице, что ли?

— О нем.

— Ба-альшой жулик!—сказал «шкелет» и, подумав, добавил: — И дурак. Тоже большой.

Карабашева американцам порекомендовал барон Вельде, один из старейших петербургских коллекционеров.

«Шкелет», как понял Яровой, был для приезжих коммерсантов просто находкой. Он одинаково хорошо разбирался в живописи, восточных коврах, скульптуре, древних монетах, драгоценных камнях, бронзе, мебели, фарфоре, изделиях из серебра.