— Хорошо! — не спеша протянула я. — Буду в ваших краях, попутно попробую заглянуть и к вам. На живой огонек.
— Всегда рад вас видеть.
— А будет ли рада этому Лариса?
— Что же — Лариса. Она мне не жена.
— Все-таки…
— Нет, «Крейцеровой сонаты» с ней не получится.
Я натянула перчатки.
— Так ведь и у нас с вами не получится.
— Согласен хотя бы на «цыганочку», — со своей обычной полуулыбкой сказал Тобольский.
Выглядел он сейчас вполне прилично. И намеки его были к месту — я же сама на них напрашивалась, с ними я могла бы примириться, но я никогда не забывала, что тень грязного преступления лежала и на нем.
Максим открыл мне дверку, я уселась рядом и сделала Тобольскому на прощание «ручкой».
Белесые от снега сумерки, Максим включил ближний свет. Осторожно объезжая валявшиеся на дороге доски, к которым каждый водитель относится с подозрением из-за коварных гвоздей, Максим вывел машину из тупичка и только завернул за угол, как тут же сбросил газ и остановился возле обочины.
— Что еще? — спросила я.
— Кто-то вошел к Тобольскому.
— Когда?
— Вот только мы к углу подъехали, — Максим показал на зеркальце заднего обзора.
— Нас с крыльца не видно?
— Сейчас уже не видно.
— А кто там был?
— Лица я не разглядел, но, похоже, молодой здоровый парень, пожалуй, повыше меня ростом. В мохнатой шапке, в дубленке нараспашку.
— Нараспашку?
— Вот именно. Как будто откуда-то от соседей вышел. Вроде бы там прохода в тупичок нет, в улочке «газик» стоит. Видимо, только подъехал.
— Почему вы так решили?
— Моторишко у него старенький — дымок все еще по улице тянется.
— Ну, Максим, да вы наблюдательны, как Шерлок Холмс. Если это водитель с «газика», почему он прямо к Тобольскому не подъехал? Гвоздей побоялся?
— Может, рядом живет. Что будем делать?
— Что делать… что делать… Хорошо бы, конечно, узнать, кто там Тобольского посетил. Может, шофер с «газика». Мне шоферы вот так нужны.
— Тогда вернемся. Скажу — перчатки забыл.
— А вы на самом деле забыли?
— На самом деле забыл. Перчатки, правда, старенькие. Я когда с мотором возился, их на завалинку положил. И забыл. Склероз!
Я испытующе поглядела на Максима.
— Ну-ну! Что ж, давайте вернемся. Не пропадать же перчаткам, хотя и стареньким. Попутно на номер «газика» поглядим.
Максим еще не успел завести мотор, как я заметила светлую «Волгу» с шашечками, которая шла нам навстречу, остановилась на другой стороне улицы, напротив нас, и из машины выбралась… Шарапова!
— Максим!… — зашипела я, как будто она могла нас услышать. — Прячьтесь. Шарапова идет.
Повторять Максиму не пришлось, он тут же нагнулся под рулевое колесо, а я прилегла на бок, на сиденье. Вряд ли Шарапова могла в сумерках разглядеть кого-либо из нас в машине, да еще через улицу, но я не хотела рисковать. На «Запорожец» она, конечно, не обратила внимания.
Проводив ее взглядом, пока она не завернула за угол, видимо, направляясь к дому Тобольского, я поднялась.
— Прошла! — сказала я. — Давайте, Максим, уносить колеса отсюда. Мне придется посетить еще эти края, и не нужно, чтобы Шарапова об этом знала.
— Вы думаете, Тобольский ей не расскажет про наш визит?