— Прошу вас, мистер Аллен.

— Мы буксируем кита рядом с судном и начинаем разделывать его: привязываем и отрезаем переднюю верхнюю часть головы, которую мы называем сумкой, потому что в ней находится спермацет, затем поднимаем тушу на палубу, если она небольшая. Если же животное велико, то привязываем его к корме, до тех пор пока не закончим добычу ворвани. Производится это так. Делают разрез над плавником, приподнимают слой ворвани, просовывают клин, привязывают его к талям, укрепленным на мачте. Затем матросы, вооруженные острыми лопатами, вырезают в слое жира спираль фута три шириной. Если животное подходящее, то толщина его около фута и ворвань легко отделяется от мяса. Талями поднимают и одновременно поворачивают тушу, мы их так и называем: «вертел». На палубе матросы режут ворвань и складывают ее в котлы, под которыми разведен огонь. В них вытапливают жир, а остатки используют в качестве топлива после того, как огонь разгорелся. Когда вся ворвань собрана, мы принимаемся за голову: вскрываем «сумку» и вычерпываем ее содержимое — спермацет. Сначала это жидкое вещество, но в бочке оно застывает.

— Получается настоящий воск, не так ли? — спросил отец Мартин.

— Верно, сэр, после того как его отделяют от жира, получается чистый белый воск, он очень хорош на вид.

— И в каких же целях его можно использовать?

Поскольку никто не знал ответа, Аллен стал продолжать:

— Как я уже говорил, вы не уверены в том, что добыли кита, пока вы его не разделали, не затарили в бочки и не спустили в трюм. Из восьми китов, убитых нами вблизи острова Мока, мы сумели полностью обработать только трех и одну голову в придачу, потому что погода испортилась, и киты, которых мы буксировали, привязав их к борту или к корме, оторвались. После острова Мока наш путь лежал вдоль чилийского побережья до широты 26° S, откуда мы взяли курс на острова Сан-Феликс и Сан-Амбросио, которые находились в полутора сотнях миль к западу. Горе, а не острова, всего лишь пять миль в поперечнике, ни воды, ни леса, почти никакой растительности, и нет почти никакой возможности пристать к берегу. Там наша команда потеряла хорошего парня, погибшего в волнах прибоя. Затем мы повернули к материку и двинулись вдоль побережья Перу при благоприятной погоде, по ночам ложась в дрейф, а днем высматривая британские корабли. Но ни одного не увидели и, добравшись до мыса Санта-Элена, на широте 2° S, воспользовавшись западным ветром, повернули к Галапагосским островам…

Мистер Колнет привел «Рэттлер» к островам, без особого воодушевления осмотрел два из них — Чатам и Худ — и под беспрестанно моросящим дождем, воспользовавшись западным ветром, вернулся к материку. Таким образом шлюп оказался севернее экватора, тюлени и пингвины, которые были на борту, стали гибнуть один за другим, да и мы сами тоже жестоко страдали от невыносимой жары. На острове Кокос, богатом пресными источниками, растительностью и населенном тучами олуш и тайфунников, команда великолепно отдохнула, несмотря на проливные дожди и туманы. От берегов Гватемалы мы направились к негостеприимному острову Сокорро, к Роко Патрида, где акулы были настолько свирепы, дерзки и прожорливы, что было почти невозможно заниматься рыбной ловлей: злобные твари глотали все, что насаживалось на крючок, в том числе и сами снасти, а одна даже подпрыгнула и схватила за руку матроса в шлюпке. Затем мы взяли курс на Калифорнийский залив, который кишел черепахами. Самой северной точкой, до которой нам удалось добраться, был мыс Сент-Люкас. В течение нескольких недель шлюп курсировал вблизи островов Трес-Мариас, и хотя было замечено много китов, загарпунить удалось только двух. Затем, поскольку многим надо было поправить здоровье, повернули на юг и оказались почти там же, откуда пришли, за исключением того, что провели гораздо больше времени на Галапагосских островах, где встретили английский корабль, экипаж которого был на волоске от гибели: у них оставалось всего семь бочонков воды.