– О чем? – не понял Джек.

За долгим сидением в туалете он давно забыл про вчерашние разговоры. А Тедди помнил.

– Карно тебя спрашивал, помнишь?

– Ах вон оно что! – хлопнул себя по лбу Джек. – Да я и думать забыл!..

– Ты забыл, а я всю ночь думал! – пожаловался Хирш. – Даже ботинки взял новые, чтобы отвлечься.

– Помогло?

– Да ни хрена! – взвился Хирш и вскочил.

– И в чем проблема? Как ты узнал, что у тебя не того, если здесь никаких женщин нет?

– С чего ты взял, что «не того»?

– Я предположил… – пожал плечами Джек.

– Хреново ты предположил, Стентон. Дело не в том, что сейчас, а в том, что будет в перспективе. Я же еще не старик, мне тридцать четыре года!

– А я в чем виноват?

– В том, что я всю ночь думал, действует это на меня или не действует.

– Не действует, Тедди, у тебя калибр маленький, хоть и «гаусс». Вот на капитана нашего могло и подействовать.

– На какого капитана, прошу прощения? – спросил появившийся вдруг Лефлер.

Джек с Хиршем переглянулись.

– Это не про вас, сэр. Это мы про нашего капитана Хольмера, командира роты, – пояснил Джек.

– Да нет у вас никакого другого капитана, кроме капитана Лефлера, – сказал капитан Лефлер, засовывая руки в карманы штанов. – Ваша война в первой роте надцатого батальона закончена. Теперь вы тут и нигде более, это ясно?

Джек с Хиршем снова переглянулись. Для них это было полной неожиданностью, они были уверены, что, доделав здесь временную работу, вернутся к своим.

– А как же наша рота? – спросил Хирш.

– А ваша рота расформирована, как и вся армия Тардионского союза. Все поехали домой, и только некоторые задержались ради славы и могущества нашего государства.

– Ни хрена себе, – промямлил Джек, уставившись в бетонный пол.

– Именно так, камрады. И не задерживайтесь, через десять минут с машинами на плацу.

Сказав это, Лефлер ушел, а Джек с Хиршем еще долго молчали, одеваясь для выезда. Уже когда они шли к выходу, где у стены их дожидались роботы, Джек сказал:

– Ну и фрукт этот Лефлер.

– Да уж, – согласился Хирш. – Но и твои глупости меня достали.

– Ну я же сказал тебе, что калибр маленький, вот если бы семидесятка, тогда да, сильная отдача, всякие вибрации и прочее.

– Но у меня «гаусс», Джек! – воскликнул Хирш, привлекая к себе внимание разведчиков.

– А… Ну это… – Джек стал лихорадочно придумывать «успокоительное» для Хирша. – А – вот! «Гаусс» куда обычно ставят?

– В зенитные кабины.

– Вот! А ты когда-нибудь слышал, чтобы зенитчики на это дело жаловались?

– Да я ни одного зенитчика в глаза не видел! Может, и жалуются!

– О, Тедди! Да солдатская молва приносила нам россказни даже от арконов. Если бы у зенитчиков что-то было «не того», нам бы это вскоре донесли, а ведь их, заметь, в кабине не меньше трех-четырех человек. Командир расчета, артмастер, наводчик, связист.

– Ну, тогда все понятно…

– Что тебе понятно?

– Когда эта вредность делится на четверых, терпеть еще можно. А я в кабине один, и все достается мне одному.

– Ну ты дурак, – покачал головой Джек.

– Почему это я дурак, Стентон? Я, между прочим, старший по званию и твой командир взвода!

– Нету никакого взвода, Тедди, и роты нет, и батальона. Ты же слышал… – напомнил Джек и, подойдя к «таргару», опустил кабину.