– Разрешите, товарищ комбат. Мичман Левицкая по вашему приказанию…

– Вольно, Карина, присаживайтесь. Разговор у нас пойдет непростой…

Карина быстро взглянула на комиссара батареи, перевела взгляд на Алексея и опустила глаза.

– Карина, извините, можно задать вам вопрос несколько личного характера?.. – негромко и очень мягко спросил старший политрук Иванов.

Карина покраснела до кончиков ушей и молча кивнула. Она прямо поглядела в глаза комиссара батареи, во взгляде девушки светилась твердая решимость бороться за свое счастье и за своего любимого мужчину до конца.

– Мичман Левицкая, что вы можете сказать насчет секретаря парторганизации батареи политрука Будякина?

Лицо девушки изменилось, на нем проступила гримаса отвращения, как будто речь шла о какой-то помойной крысе.

– Будякин приставал к девчонкам. То есть – конечно же, не напрямую. Но намеки делал весьма откровенные и в достаточно грубой форме… – Карина помедлила. – Но самое отвратительное даже не это: Будякин терпеть не мог отказа, ну, знаете – есть такие мужики, которые мнят себя уж сильно такими неотразимыми. А ведь на самом деле Будякин – старый, какой-то коротконогий, борода эта козлиная. Да и выбрит плохо, на щеках щетина – и это офицер Военно-морского флота!

Не выдержав, Алексей хмыкнул, а потом расхохотался в голос от такой точной, но отнюдь не лестной характеристики. Чуть погодя рассмеялся и старший политрук Иванов.

Карина обиженно надула губы.

– Ну, вот – им дело говоришь, а они ржут, как кони!

– Простите, Карина, уж больно убийственная характеристика моего подчиненного прозвучала, – вытер веселые слезы комиссар бронебашенной батареи. – Так что же было дальше?

– В общем, этот Будякин то к одной девчонке подкатится, то к другой, а они ему – от ворот поворот! Тогда он стал о них всякое дурное говорить, сплетни распускал. За глаза обзывал, упирал на «низкий нравственный уровень» и говорил, что, как ответственный политработник, найдет на нас управу. – Было видно, что эти воспоминания Карине неприятны. – Вы же знаете, девчонки у нас на зенитной батарее тоже в карман за словом не полезут – ну, и отвечали ему, как следует! А однажды он ляпнул… Ляпнул, что сам комбат своим развратом подает дурной пример всем на батарее. Получается, что это он так меня чуть ли не шлюхой назвал. В общем, я ему тогда залепила по морде, да еще и ногтями по его козлиной физиономии прошлась! А девчонки ему вообще чуть глаза не выцарапали. И первая – наша комсорг. Оля вообще очень справедливая!..

– Сплетни, говоришь, распускал! – Рука Алексея снова потянулась к кобуре на поясе.

– Тише, комбат, тут нужно действовать тоньше. Нас, политработников, называют «инженерами человеческих душ». Ну, что же, значит, оправдаем такое определение, – улыбнулся старший политрук Иванов. – А поступим мы с вами вот как – нужно проучить этого засранца Будякина…

Старший политрук Иванов вскоре отбыл на эсминце в порт Новороссийск на партийную конференцию. Ни у кого это не вызвало никаких сомнений: дело в том, что во время войны очень часто проводились научно-практические и научно-методические конференции и сборы для обмена опытом военных специалистов. Так, лучшие советские асы Иван Кожедуб и Александр Покрышкин выступали с докладами о тактических приемах и уловках, которые позволяли им одерживать победы. Так они передавали бесценный боевой опыт другим летчикам. Такие же встречи организовывались и для артиллеристов, танкистов, снайперов, штурманов, связистов, моряков надводных и подводных сил флота, военных инженеров. В том числе и для политработников.