– Ба-бах! Ба-бах! Ба-бах! – с ревом рассекая воздух, глыбы льда пронеслись над головами рухнувших наземь людей. Полузасыпанная могила, на дне которой, ничего не ощущая, безмятежно спала маленькая девочка, зашевелилась. Из глубины земли послышался рокот, нарастающий, как шум близкого водопада. И вдруг могила словно взорвалась! Комья мерзлой земли взметнулись в воздух и затарабанили по головам, глуша здоровенных мужиков не хуже камней! Могила вспучилась… и вывернулась наизнанку – высоченный земляной столб выметнулся наружу. На его вершине к небесам вздымалась маленькая спящая девочка!

Столб рос, рос, рос… Замер на мгновение, казалось, упираясь в самые небеса – и стремительно начал опадать, втягиваясь обратно в могилу и унося Нэлэнчик за собой! Раздался отчаянный женский вскрик, прыжок – женщина, извернувшись, как атакующая кошка, сдернула проносящуюся мимо девочку и откатилась в сторону, крепко прижимая бесчувственную малышку к груди. В тот же миг земляной столб рухнул в глубь земли, в уводящий в бесконечность черный тоннель. Размахнувшись, Донгар швырнул туда изобретательного шамана кузнечной слободы.

– А-а-а! – долгий отчаянный крик донесся из разверзшегося в кладбищенской земле бескрайнего провала, на мгновение летящий вниз белый шаман словно завис на фоне всепоглощающей черной пустоты… И тут же пласты земли задвигались с грозным рокотом, длинные земляные языки поползли, медленно смыкаясь между собой и отрезая искаженное ужасом лицо белого шамана от глаз глядящих ему вслед людей. Мгновение – и с чавкающим звуком провал сомкнулся, взметнувшаяся вихрем земля стянулась на свое место. Посреди изломанного наста кладбища отвратительной черной дырой осталась зиять пустая детская могилка, да у кромки ее, тихо постанывая, но не смея подняться, валялись избитые и облепленные грязью слободчане.

Девочка в коротенькой белой парке и с золотыми подвесками в виде гусей и зайцев в медно-рыжих волосах отвела глаза от темных вод Великой реки, текущей поперек громадного ярко-алого чума. Раздраженным движением она смахнула в воду стоящие рядом с ней пустые плошки и принялась с грохотом полоскать их прямо в Великой реке, гремя мисками так, как обычно гремят посудой только сильно обозленные девчонки. За спиной у нее послышался шум и грохот, отверстие громадного чувала само собой распахнулось, открывая бесконечный темный тоннель, и оттуда со свистом вылетел здоровенный мужик в птичьем плаще белого шамана. Сидящая на корточках у Великой реки меднокосая девчонка неторопливо отставила прочь чистую миску и, деловито обтирая мокрые руки о подол, подошла к скорчившемуся на полу здоровяку…

– Так это ты тот белый шаман, что детишек живьем в меня закапывает? – свистящим шепотом спросила она.

Белый поднял голову – и, увидев пронзительные старческие глаза на юном девичьем личике, завыл от ужаса и безнадежности.

Женщина, оскальзываясь и спотыкаясь, бежала к воротам, унося лежащую у нее на руках маленькую Нэлэнчик прочь, прочь!

Задыхаясь от навалившейся вдруг нечеловеческой усталости, Донгар почувствовал, как колени у него подламываются, и сам рухнул в истоптанный торбозами наст.