Макс тоже перекрестился, но так, чтобы этого не было заметно со стороны.

Тяжело хлопая крыльями, с дерева взлетели какие-то птицы, Христина поежилась, и Макс осторожно положил руку ей на плечо.

– А вы верующий? – вдруг спросила девушка.

– Как сказать? – растерялся Макс. – Я получил медицинское образование, и наука вроде бы убедительно доказала, что бога нет. По всему выходит, что вроде бы на самом деле нет, но я вижу чудо человеческой души. Она сейчас, будучи на земле, способна подняться и прикоснуться к вечности, которой, может быть, и не существует.

Христина промолчала, только задумчиво кивнула.

– Но если мы верим, то Бог с нами хотя бы сейчас, пока мы здесь, а может быть, не оставит нас и потом, – продолжал Макс тихо. – бывают в жизни такие минуты, которые остаются где-то навсегда, правда? И повторятся когда-нибудь через миллион лет, пусть и не с нами. Наверное, это и есть вечность, я не знаю. Вернее, мне трудно объяснить…

– Понимаю, – она мягко убрала его руку с плеча. – но так страшно тут, мне даже не по себе стало.

– Не бойтесь, я с вами.

– Хорошо, не буду. Постоим тогда еще?

– Постоим. Знаете, Христина, хорошо, что мы сюда пришли. Я сейчас подумал, легко верить, когда хороший день, сияет солнце, отражаясь в золотых куполах, и небо такое бесконечное, что можно увидеть престол царя небесного. Или ясной звездной ночью тоже, правда? От вида Млечного Пути благодать сама снисходит и перехватывает дух, и нет никакой нашей заслуги. А надо верить в такой вот серый вечер, как сегодня, когда все затянуто тучами, и кажется, что ничего нет ни впереди, ни сверху. Бескрайняя синева неба и звезды существуют всегда, даже если мы не видим их из-за туч…

Макс смешался, чувствуя, что говорит выспренне и глупо, но Христина мягко улыбнулась в ответ, и он понял, что девушка, может быть, не поняла, но почувствовала его мысли, и мрачная площадь с темной глыбой храма вдруг показалась самым прекрасным местом на земле.

Ставить утреннюю капельницу пришла самая молодая и неопытная сестричка в отделении. Смущаясь, она сказала, что Руслан Романович может отказаться от ее неквалифицированной помощи, тогда она пригласит более опытного специалиста.

– Ничего, я сам когда-то начинал, – улыбнулся Руслан и протянул руку. Вены у него были, как канаты, и рельефно контурировались под кожей. На ком же еще учиться, как не на нем, самодовольно подумал он.

Но сестра то ли волновалась, то ли просто была крайне неловкой и с первого раза не попала.

– Ничего-ничего, – Руслан ободряюще подмигнул и дал другую руку, – все получится.

Почувствовав боль от иглы, он вдруг остро и с неожиданной силой понял, что живой. «Я живой!» – это было как откровение, будто кто-то резким движением снял повязку с его глаз.

Нельзя сказать, чтобы сознание это наполнило его радостью, просто удивительно было жить, когда по всем канонам следовало погибнуть. Руслан прикинул, что уже и похороны бы прошли, он лежал бы рядом с Олей, а родственники готовили стол на девять дней.

Все житейские заботы и волнения остались бы далеко позади, а он, соединившись с женой, пребывал бы в зыбком небытие, в котором не было бы ни боли, ни любви, ни даже его самого.