За то время, как он ехал в ресторан, Петтерсон сочинил весьма правдоподобную историю. Она убедит Вейдмана. Однако Петтерсон очень беспокоился о судьбе магнитофонной ленты. «Но всему свое время, – успокоил он себя. – В любом случае ленту можно выкупить. Нужно только найти подход к этой женщине».

Вошел Вейдман.

– Прошу прощения, что немного опоздал, – сказал он, пожимая руку Петтерсону. – Понимаешь, мое время расписано по минутам.

– Извини, но это очень важно. Что будешь пить?

– Что и ты... двойную порцию.

Петтерсон сделал заказ.

Усевшись, Вейдман с интересом глянул на Петтерсона.

– Итак, в чем дело?

– Не будем торопиться. Ты не против, если мы плотно пообедаем?

Метрдотель тут же протянул ему меню, а за его спиной возник официант, подавший двойной мартини.

Вейдман, сославшись на то, что не хочет есть, заказал лишь закуску, состоящую из салата, копченого лосося и спаржи. Петтерсон заказал то же самое.

Пока накрывали на стол, Петтерсон вел разговор о курсе акций и тому подобном. Лишь когда официант ушел, он перевел разговор на миссис Морели-Джонсон.

– Я беспокоюсь о старой леди, – сказал Петтерсон.

Вейдман съел кусочек рыбы, потом второй и глянул на Петтерсона.

– Почему?

– Мне не хочется огорчать вас, Эйб, но она опять хочет изменить завещание.

Рука с вилкой застыла в воздухе.

– Изменить завещание?

– Она решила вернуться к первоначальному варианту.

Вейдман резко выпрямился. Его маленькие глазки расширились в испуге.

– К старому варианту? – хрипло сказал он. – Ты хочешь сказать, что...

– Боюсь, что так. – Петтерсон избегал взгляда Вейдмана. – Я был у нее вчера. Она сказала, что все-таки оставит Пикассо музею. Дескать надо оставить память о муже в этом городе.

Вейдман отложил вилку. На его толстом лице читались неприкрытое огорчение и даже страх.

– Я должен принести ей старое завещание. Она внесет туда небольшую поправку: хочет оставить своей новой помощнице, мисс Олдхилл, небольшую сумму. Она приказала мне уничтожить новое завещание... в котором речь шла о картинах Пикассо.

– Черт возьми! – вырвалось у Вейдмана. – Так я не получу Пикассо?

Официант открыл дверь кабинета и вопросительно глянул на клиентов.

– Эйб... Я хорошо знаю старую леди. Она немного эксцентрична, но хороший человек. Возможно, она еще передумает. В три часа я должен быть у нее. Новое завещание я еще не уничтожил. Хочу оставить ей время на обдумывание. Ведь я хорошо знаю, сколько ты сделал ей добра. Если кто и заслуживает эти картины, так это ты.

Вейдман потер подбородок.

– Старуха! От нее действительно можно ожидать все, что угодно. Я... – он замолчал и безнадежно развел руками.

– У меня есть кое-какое влияние на нее. – Петтерсон наклонился и посмотрел на Вейдмана. – Нужно выиграть время. Может быть, мне все же удастся ее уговорить, и она переменит решение. Если ты мне поможешь, я постараюсь это сделать.

Вейдман испытующе глянул на Петтерсона.

– Что ты хочешь этим сказать?

– Сегодня пятница. Я скажу ей, что ты уехал в Нью-Йорк и пробудешь там до понедельника. Таким образом я выиграю время. Старая леди хотела сразу позвонить тебе, чтобы ты пришел и внес соответствующее дополнение. Правда, я поступил нечестно в отношении нее, но, думаю, ты простишь меня за вольность. Тем более, что я искренне хочу, чтобы картины Пикассо находились у тебя. Что музей! Но если ты скажешь, что я поступил необдуманно, тогда я возьму вину на себя.