Я остановился, не зная, что делать: звонить или пойти самому посмотреть, что там происходит, как вдруг увидел бежавшего, сломя голову, по улице городового. Одной рукой он придерживал фуражку, а другой — шашку. На топот его сапог обернулся и Кузьмич. Увидев полицейского, он стал быстро креститься и негромко бормотать: — Отведи напасть от нас грешных матушка — заступница, царица небесная. Не дай пропасть…

Я заступил бегущему полицейскому дорогу. Он остановился. Бледный, губы прыгают, а в глазах — страх.

— Не подходи! Стрелять буду!, — крикнул он мне дрожащим голосом, но при этом даже не сделал попытки достать оружие.

В эту секунду из-за моего плеча раздался голос Кузьмича: — Степан, ты чего?! Белены объелся?! Это же барин, Сергей Александрович!

Увидев сторожа, он как-то сразу обмяк, потом снова посмотрел на меня уже более осмысленно.

— Что видел, говори!

— Так это… Они там толпой шли. А мы что…

— Они — кто? Толком говори!

Не знаю, что он увидел на моем лице, но подтянулся, словно при виде начальства и стал рассказывать:

— Так точно, ваше благородие! Мы с квартальным надзирателем стояли, а вдруг шум раздался. Вроде как, толпа народа идет. Мы за угол, а там матросы. Николай Власьевич им навстречу и с вопросом: кто такие? А его в кулаки. С ног сбили. Я револьвер выхватил, а мне говорят: шумни только и мы тебя пристрелим, а сами в меня целят. Потом револьвер забрали, и говорят: беги, пока цел.

— Эх ты, заячья душа! Сразу в бега!, — не удержавшись, съязвил Кузьмич. — И Власьича бросил. Э-эх, ты!

Городовой повесил голову. Только теперь я увидел, что это совсем молодой парень.

— Куда они шли?

— Не знаю, ваше благородие.

— Остолоп, мать твою!, — уже не сдержался я.

Дело, по всему, было серьезное и счет, возможно, шел уже на минуты. Надо было что-то решать.

"Но что происходит? Мятеж? Так почему Мартынов…".

— Там это… — еле слышно пробормотал городовой. — Светлану Михайловну…

— Говори! Что с ней?!

— Ее шайка Фомки Нехвестова, схватила. У доходного дома Маркотиной. Я по другой стороне улицы бежал. Краем глаза видел.

— Видел и не вмешался?!

— Так это… Их много, а я без револьвера, а шашка…

— Покажешь! Живо!

— Слушаюсь, ваше благородие!

Городовой развернулся и припустил, что было сил. Я побежал за ним. Улицы, по которым мы бежали, были пустыми, видно слухи уже разнеслись в этой части города и народ попрятался по домам подальше от беды. Я расслышал вдалеке выстрелы, но в этот самый момент городовой остановился.

— Вон туда. Там, — и полицейский показал рукой вглубь двора.

— Исчезни!

Скользнув во двор дома, я сразу увидел, притулившийся к забору, флигель, а у его двери крутившегося парнишку. Видно оставленный за сторожа, тот, вместо того чтобы охранять, приоткрыв дверь, сейчас прислушивался к тому, что делается внутри дома. Он настолько был увлечен своим занятием, что почувствовал чужое присутствие за своей спиной уже в момент своей смерти. Хрустнули перебитые шейные позвонки, и тело стало мягко заваливаться набок. Оттолкнул его в сторону, и широко распахнув дверь, я быстро вошел внутрь. Двое насильников, зажав девушке рот, сдерживали бьющееся в судорожных движениях тело, распростертое на деревянном топчане. Платье было задрано по пояс, открыв молочно-белые ноги. Третий бандит со спущенными штанами в этот самый миг пытался взгромоздиться на девушку.