Когда жандарм вытянулся перед ним, подполковник сказал: — Поедешь в управление с моим устным приказом. Передашь дежурному: срочно отыскать купца Стопкина и узнать все про сторожа Николая Пешкина и кладовщика Сидора Малого.

— Запомнил, ваше высокоблагородие! Купец Стопкин, Николай Пешкин, Сидор Малой!

— Молодец. Как только у купца возьмут их адреса, пусть сразу отправят туда наряды. Брать всех! И сразу в управление, на допрос! Вопросы есть?

— Никак нет, ваше высокоблагородие! Разрешите идти?!

— Иди!

Неожиданно раздался топот ног и голоса. Я посмотрел в их сторону. Прибыли солдаты с носилками и с ними два военных фельдшера, которые приехали вместе с армейским взводом, но до этого времени сидевшие в санитарной карете, стоявшей за складами. Пашутин с минуту смотрел, как врачи осматривают раненых, потом сказал жандармам, держащим боевика: — Этого увести. Глаз с него не спускать. И давайте следующего.

Когда жандармы поставили перед Пашутиным второго боевика, тот оглядел нас и криво усмехнулся. Расстегнутое полупальто, из-под которого виднелась синяя косоворотка, широкие штаны, заправленные в сапоги. Обычное лицо. Русые волосы. Стандартный вид рабочего с окраины. Вот только взгляд у него был, как у матерого волка, злобный, тяжелый, кровожадный.

— Ты Арон?

Ответом было презрительное молчание.

— Отпустите его, — обратился я к его конвоирам.

— Так он буйный, ваше благородие, — предупредил меня один из них.

— Не волнуйтесь. Был буйный, станет тихим.

Шагнув, я стал напротив него. Жандармы, отпустив пленника, отступили на шаг.

— Мне вот что интересно, Арон. Почему ты сам не пошел убивать, а других направил? Испугался?

— Я не боюсь ни смерти, ни вас, царские прихвостни!

— Поэтому ты весь из себя такой храбрый стоишь здесь, а твои приятели уже закопали.

Честно говоря, я его специально провоцировал на драку. Мне очень хотелось получить хоть какое-то моральное удовлетворение за напряженное ожидание всех этих дней, за томительное блуждание в потемках и поиск еле видимых ниточек, которые могли привести к преступникам. У меня не было таланта гениального сыщика, не было планов или идей, так же как и озарений. Выжидать — это все что мне оставалось, но это было очень тяжело. И теперь я хотел получить свое. Избить его так, чтобы он катался по земле и выл от боли, но стоило мне шагнуть к нему, как он тут же отступил назад, спрятавшись за спинами конвоиров. Пашутин это тоже заметил, поэтому предостерегающе крикнул: — Сергей!

Внутри меня что-то погасло.

— Я поеду домой.

— Я подброшу тебя, — сказал Пашутин, после чего начал командовать: — Унтер — офицер Бабахин! Этих двух бандитов под усиленным конвоем доставить в жандармское управление! Головой за них отвечаете! Подпоручик! Организовать охрану подвала до прихода саперов и следователя! Затем все изъятое доставить в управление!

— Так точно, ваше высокоблагородие!

— Будет исполнено, господин подполковник!

Разбудила меня трель дверного звонка. Я чертыхнулся, встал, набросил халат и пошел открывать дверь, а по пути глянул на часы, висевшие на стене. Стрелки показывали пять минут седьмого. На пороге, в чем у меня не было сомнений, стоял Пашутин. Он был небрит, глаза запали. Спрашивать о его виде не стал, так как знал, что подполковник эту ночь провел в жандармском управлении.