– Человек-Паук, не надо!
Человек-Паук поднялся на несколько шагов выше, чтобы Лидс не смог дотянуться до болтавшихся в воздухе ног главного редактора.
– Отвали, Лидс. Тут дело личное – между мной и этим генератором ненависти.
Глаза Джеймсона едва не вылезли из орбит, вены на его висках вздулись.
– Ты хоть представляешь, как твое идиотское вранье исковеркало мне жизнь? Ты хоть раз подумал о том, что…
Но тут веки Джеймсона дрогнули. Тело его обмякло, голова свесилась на грудь, морщины на лице разгладились.
Человек-Паук легонько встряхнул его.
– Джеймсон! Эй, Джеймсон!
Тело Джоны закачалось в воздухе, точно марионетка.
Лидс внизу уже звал на помощь.
– Что ты с ним сделал?
Спустившись вниз, Человек-Паук осторожно опустил бесчувственное тело на тротуар.
– Просто хотел попугать.
Ошеломленный, он позволил Лидсу отпихнуть себя в сторону и схватить Джону за запястье.
– Перестарался. Пульса нет.
Человек-Паук вскарабкался на ближайшую крышу. Его била дрожь, все плыло перед глазами. Тело рвалось прочь отсюда – бежать, скрыться, но он подавил этот порыв. Сидя в тени, он дождался приезда «скорой» и проследил за тем, как санитары грузят так и не пришедшего в себя Джеймсона в машину.
«Не может быть. Это все не взаправду. Это какой-то кошмарный сон».
В надежде проснуться он продолжал наблюдать. Красно-белые вспышки «мигалки» давно исчезли в ночи, но он так и не двинулся с места.
Глава восьмая
НА СЛЕДУЮЩЕЕ утро Питер все еще продолжал прокручивать в памяти эту сцену, надеясь припомнить хоть какой-то признак того, что Джеймсон остался жив. Но все было напрасно. Он даже начал сомневаться, что действительно видел на лице редактора ужас, а не вообразил его в припадке самобичевания.
«А какая разница? Желал я ему дурного или нет – если он умрет, я и есть именно такой злодей, каким он выставлял меня все эти годы. Сам же говорил: если меня называют опасным для общества, я вполне могу стать опасным. Так оно и вышло – пусть всего лишь на несколько секунд».
Отчего-то в памяти вновь всплыл растоптанный научный проект. Ощущение крошек пенопласта на пальцах странным образом смешалось с другим – с ощущением лацканов плаща редактора в руках.
Двойной стук в дверь и поворот ручки заставили тревожно вскинуть голову.
– Эй, Пит!
«Гарри…»
Едва дверь начала отворяться, Питер вспомнил, что забыл снять штаны от паучьего костюма. Он дернул одеяло, укрываясь до пояса, так поспешно, что лежавшая на постели ручка перелетела через всю комнату и вонзилась в гипсокартон на стене.
Слышал ли Гарри стук ручки, Питер не знал. Хорошо, что хоть скрижаль была спрятана от посторонних глаз под грудой грязного белья.
К счастью, войдя, Гарри первым делом взглянул на Питера.
– Давненько тебя не видел, вот и решил заглянуть.
Подумав, будто друг намекает на то, что он увиливает от ответственности, Питер решил говорить прямо:
– Гарри, дружище, прости за просроченные счета…
Но кудрявый юноша успокаивающе поднял руки.
– Эй, не надо думать обо мне так! Заплатишь, когда сможешь. Какой смысл принадлежать к тем самым двум процентам общества, если не можешь даже дать послабление своему гениальному другу? Нет, просто зашел спросить: у тебя все в порядке?