Вот и вся версия событий от Папеле Сутама. Лично меня она вполне устраивает.

10 апреля 1961 года

Сегодня утром я вернулась из Уэнтуорт-Фоллс поездом, оставив Тоби продолжать строительство. У нас обоих сегодня был первый день независимости: в минувшую пятницу мы уволились с работы без лишнего шума и фанфар.

Пристанище Тоби меня ошеломило. Я ожидала увидеть хижину, потому что он сам так называл ее, а увидела живописный и вполне современный домик, который был почти достроен. Тоби объяснил, что на участке стоял старый, полуразрушенный дом, сложенный из блоков песчаника, которых хватило на фундамент, опоры, полы, простенки между окнами и на несколько внутренних стен. Деньги Тоби потратил в основном на оконные стекла, рифленое железо для крыши, крепеж и арматуру.

– Я взял за образец Гриффин-Хаус Уолтера Берли, который стоит на вершине холма в Авалоне, – объяснил Тоби. – Его писал Сэли Герман. Акварелью я пишу редко, но на горы и леса могу смотреть часами. Приятно думать, что эта часть страны осталась нетронутой, как в прежние времена, и теперь благодаря правительственным запретам ее еще не скоро обживут.

– Днем солнце бьет прямо в окна, – заметила я. – В доме ты будешь жариться живьем.

– С западной стороны пристрою широкую веранду. По вечерам буду сидеть там и смотреть, как заходит солнце над Гроуз-Вэлли.

Весь дом он строил сам, разве что иногда приглашал на помощь Мартина и других знакомых из Кросса.

– Я же вырос в буше, – напомнил он. – Там, где я родился, никто не зовет на подмогу водопроводчиков, плотников или каменщиков. Все приходится делать собственными руками.

Участок был запущенным и заросшим, но на нем сохранились старые яблони, усыпанные плодами. Я так объелась, что была особенно рада близости туалета с отстойником и септиком. Тоби рассказал, как проверил, что система действует: бросил в нее дохлого кролика. Век живи – век учись!

В постель мы легли вместе – после того как поужинали и Тоби вымыл посуду: все-таки в жизни есть постоянство. Никогда не встречала таких одержимых людей, как Тоби. Для меня он словно манна небесная! С ним мне никогда не придется изнывать от домашней работы. Разве что готовить еду в охотку.

Я понятия не имела, какой он любовник, а могла бы и догадаться. Он художник, умеет ценить красоту и почему-то считает меня прекрасной. Зря, конечно, но, как говорят, красота в глазах смотрящего. Что скажут мама с папой, когда в картинных галереях появятся портреты Харриет Перселл в обнаженном виде? Секс был восхитителен, но, по-моему, Тоби гораздо больше хотелось рисовать меня. Подозреваю, со временем он утратит клинический взгляд на вещи и начнет писать полотна, которые смогут оценить только знатоки живописи, но ведь именно они платят самые большие деньги. А мне по-прежнему нравится дымящийся террикон под грозовым небом. И портрет Фло, который Тоби подарил мне. Написать портрет миссис Дельвеккио-Шварц он так и не собрался, но, похоже, не жалеет об этом.

Ей понравился бы этот славный малый, чуть ли не сплошь заросший волосами – но не черными, как у нее, а темно-каштановыми. Как я и думала, он мускулист и силен, и невысокий рост его совсем не портит. Тоби говорит, что так даже удобнее дотягиваться до моей груди. Я долго перебирала пружинистые пряди, запускала в них пальцы, ворошила языком сами знаете где, хе-хе.