Завещание оказалось коротким. В нем говорилось, что все имущество и деньги наследует ее единственная дочь Фло Шварц. Пока Фло не подрастет, ее имуществом может распоряжаться по своему усмотрению близкая подруга покойной, мисс Харриет Перселл, проживающая по тому же адресу. Завещательница отдавала свою единственную дочь Фло Шварц под опеку вышеупомянутой мисс Харриет Перселл, предоставляя ей возможность воспитывать девочку, как она сочтет нужным. Завещание подписали Харриет Перселл, Дельвеккио-Шварц и два свидетеля – Отто Вернер и Фриц Вернер, о которых я слышала впервые. Братья? Отец с сыном?

Харриет Перселл! Миссис Дельвеккио-Шварц в детстве звали Харриет Перселл. Недостающее поколение. Но папа ничего о ней не рассказывал. Возможно, она с самого рождения выглядела странно. В девятнадцатом веке родители болезненно воспринимали странности детей: могли даже отослать их прочь из дома, спрятать где-нибудь, как позор семьи. Неужели она наша близкая родственница, может, даже папина сестра? Он родился в 1882 году, а она – примерно в 1905-м. А если она появилась на свет в 1902 году, пока папа был в Южной Африке и участвовал в Англо-бурской войне? У папы есть две сестры-близняшки, родившиеся позже его, в 1900 году, – папа всегда рассказывал о них, смущенно посмеиваясь. А что, если после тети Иды и тети Джоан в семье родилась еще одна девочка? Которая чем-то не понравилась родителям, и ее отослали из дома? Я была готова поручиться, что никогда не отгадаю эту загадку, хотя теперь мне ясно, почему девочку назвали злополучным именем. Миссис Дельвеккио-Шварц оказалась подобием луковицы: снаружи много слоев шелухи, а внутри – детство, о котором она не рассказывала никому в Доме, даже Пэппи.

Я не стала вопить, хохотать и потрясать кулаками. Слишком многое никак не укладывалось в голове. Подожду до завтра, а утром съезжу к мистеру Хашу.

5 апреля 1961 года

В шесть часов я проснулась с необычным чувством. Даже если составительница завещания ночью бегала по лестнице и хохотала, я ее не слышала. Первым делом следовало позвонить сестре Агате и сообщить, что сегодня на работу я не приду. Нет, мисс Баркер, причину назвать не могу, сожалею. Личные дела. Затем я обвела комнату счастливым взглядом, налила Марселине добавочную порцию сливок, приготовила кофе, яичницу и тосты, обновила новый розоватый осенний костюм. При этом я поминутно разворачивала завещание и убеждалась, что оно мне не приснилось. Оно есть, есть, оно существует!

В контору Партингтона, Пилкингтона, Перблайнда и Хаша я прибыла задолго до мисс Худжар. На ее пренебрежительное заявление, что сегодня мистер Хаш не сможет меня принять, я ответила, что охотно подожду. Сколько угодно – минуту, четверть минуты, мне все равно, но я его увижу! И я села в приемной, замурлыкала песню, начала громко листать журналы и всячески мешать секретарше. К моменту прихода мистера Хаша я уже вывела мисс Худжар из себя.

– Мисс Перселл не уходит, мистер Хаш, – проблеяла она.

– Тогда пусть войдет, – вздохнул он, явно считая, что шейка хуже лопатки, но на крайний случай сойдет. – Я не могу уделить вам много времени: сегодня у меня заседание суда.