– Судьба Дома в Шаре, – произнесла она, положила обе ладони на Шар и сцепила пальцы. Фло смотрела на нее как завороженная.

Может, таким загадочным и уклончивым способом она сообщила мне, что отныне мне официально разрешено пользоваться Шаром. Что я – избранная наследница его тайн.

Я встала, выключила свет и снова села к столу, приблизив лицо к мутноватой хрустальной сфере. Снаружи в комнату проникал неяркий свет, как раз столько, чтобы видеть Шар. Я замерла, устремив взгляд на свое отражение в шаре, будто пригвоздила себя к хрусталю.

«Судьба Дома в Шаре». Даже если это правда, я не понимаю, как такое может быть: целых полчаса я всматривалась в Шар, стараясь не моргать, но видела только то, что находилось у меня в комнате. Никаких видений, лиц – ничего.

Накрыв Шар, я начала собираться на работу.

А вечером, как я уже писала, я ужинала с Тоби. Пока я убирала недоеденное в холодильник, а Тоби мыл немногочисленную посуду, в дверь позвонили. Тоби вытер руки и отправился открывать. С тех пор как умерла миссис Дельвеккио-Шварц, дверь у нас открывают только Тоби, Клаус и Джим. Без надзора хозяйки Дом вдруг стал беззащитным.

Тоби отсутствовал долго – так долго, что я забеспокоилась. Наконец послышались шаги и приглушенные мужские голоса.

– К тебе доктор Форсайт, Харриет, – сказал Тоби, заглядывая в комнату и недовольно хмурясь. Досадно, что он терпеть не может Дункана.

Гость вошел с тем самым отчужденным выражением на лице, которое врачи носят, как один из предметов одежды. Я кивнула, слегка улыбнулась, но его глаза так и не потеплели.

Я предложила ему сесть и многозначительно взглянула на Тоби, но тот сделал вид, будто не понял намек, и остался стоять у двери.

– Нет, спасибо, я ненадолго. Как тебе известно, – деловитым тоном продолжал он, – в больнице сплетничают о нас. – Я открыла рот, но он жестом велел мне пока помолчать. – По этой причине один из ординаторов психиатрического отделения сегодня приходил ко мне, чтобы расспросить о моей Харриет Перселл. Это имя ему попалось в отчетах из полиции и отдела опеки, и он хотел узнать, не та ли это Харриет, о которой сплетничают медсестры. Я спросил, почему он обратился ко мне, а не к тебе, а он ответил, что было бы неразумно высказывать догадки, не получив подтверждения… – он криво усмехнулся, – от здравомыслящего человека.

– Фло, – выговорила я. – Это из-за Фло.

– Она в психиатрическом отделении, Харриет: два дня назад ее привезли туда сотрудники отдела опеки.

Колени отказались держать меня, я торопливо села и уставилась на него.

– Дункан, что с ней?

– Он не говорил мне, а я не спрашивал. Этого ординатора зовут Прендергаст, Джон Прендергаст, и он попросил передать тебе, что завтра весь день будет в отделении. Ему срочно надо поговорить с тобой.

Слезы покатились по мои щекам впервые с тех пор, как у меня забрали ангеленка. Будь Дункан или Тоби со мной наедине, они попытались бы утешить меня. Но они стесняли друг друга, и потому я закрыла лицо ладонями и разрыдалась. Мужчины ушли.

Я услышала, как Тоби негромко сказал Дункану, прикрывая дверь: