– Они нелюди, им совершенно чужд гуманизм, – жаловалась я Тоби тем же вечером, сидя у него в мансарде. – Они просто выполняют правила и больше ничего не хотят знать.

– Само собой, – проворчал он, подчищая картину для отеля. – Это государственные служащие, Харриет, а они стараются не допускать просчетов. Все решают неизвестные в каком-нибудь комитете. Отчет мисс Арф-Арф подошьют к делу Фло вместе с другими отчетами, а когда папка распухнет от бумаг, ее направят наверх, чтобы там приняли решение.

– К тому времени Фло уже не будет. – Я смахнула слезу.

Тоби отложил кисти, сел напротив меня на придвинутый жесткий стул, подался вперед и отвел прядь волос с моего лба.

– Почему ты так любишь ее? – спросил он. – Да, Фло – славный ребенок, хоть и странноватый, но, если послушать тебя, можно подумать, что это твоя дочь. Может, я и преувеличиваю, но другой такой одержимости у тебя нет.

Как объяснить ему, что Фло неповторима?

– Тем, кто привык подчиняться рассудку, трудно понять меня, но я просто полюбила ее, как только увидела.

– Да нет, что тут трудного? – Он пожал плечами. – И у меня бывают душевные порывы. – Он расплылся в обаятельной улыбке и взъерошил мне волосы. – Тогда берись за дело, Харриет, и призови на помощь всю свою неиссякаемую энергию и энтузиазм, которые не покидают тебя даже в трудные минуты. Но сделай одолжение, задумайся о своей жизни. Согласившись опекать Фло, ты навсегда свяжешь себя.

Все верно. Тоби одного не понимает: без Фло мне не нужна свобода. Она самое дорогое, что у меня есть, ради нее я готова пожертвовать всем. Ради Дункана Форсайта или другого мужчины я и не подумаю ходить по раскаленным углям, а ради Фло – с радостью. Мой ангеленок. Детка моя.

9 января 1961 года

Я прибыла в контору мистеров Партингтона, Пилкингтона, Перблайнда и Хаша на Бридж-стрит ровно за минуту до назначенного часа встречи с мистером Хашем, который, если верить надменной секретарше, не принимает клиентов позже четырех часов дня. Я извинилась за то, что причиняю мистеру Хашу неудобства, – сказалась больничная выучка! Даже если мусорщик будет выговаривать мне за выщербленную крышку мусорного бака, я преспокойно сложу руки за спиной, встану по стойке «смирно» и извинюсь. Это гораздо проще, чем оправдываться. Надменную секретаршу мой ответ удовлетворил, она улыбнулась мне губами, сложенными в куриную гузку, и велела присесть и подождать. Как я поняла, дисциплина в юридических конторах хромает – не то что в больницах. Будь у меня полчаса свободных, я научила бы мисс Худжар прыгать через обруч. Любопытно, что и в конторах юристов нет спасения от старых дев. Что стало бы без них с миром? Что будет со следующим, моим поколением, где процент замужних женщин вырастет? Личным секретарям и главам отделов придется и выхаживать заболевших детей, и ублажать мужей, и работать. Тоска!

Мистер Хаш походил на мясника: крупный, рыхлый и мясистый, с лиловыми сосудами по всему носу. Взглянув на него, я решила, что, если срезать с него весь жир и отделить сухожилия, останется целая гора отличного красного мяса. Свою историю я изложила коротко, как могла, отказываясь от всех красочных подробностей и эмоций, и закончила словами: