Положив пленника посередине хижины, они развели в очаге большой огонь и стали терпеливо ждать, пока тот придет в себя

Прошло немного времени, и индиец стал подавать признаки жизни. Грудь его приподнялась в порывистом вздохе, зашевелились руки и ноги, наконец он открыл глаза, уставившись на Тремаль-Найка, который стоял, склонившись над ним.

Тотчас глубокое удивление отразилось на его лице, которое тут же сменилось ненавистью и яростью. Черты лица его исказились, жестокая ухмылка показалась на губах, обнажив два ряда острых, как у тигра, зубов.

— Где я? — глухо спросил он.

Тремаль-Найк приблизил к нему свое лицо.

— Ты узнаешь меня? — спросил он, усилием воли сдерживая гнев, кипевший в его груди. — Ну как, узнал?

Манчади лишь злобно усмехнулся, не отвечая.

— Ты дрожишь передо мной?

— Мне дрожать! — презрительно пробормотал душитель. — Манчади не боится никого, кроме Кали.

— Кали! Кто такая Кали? Мне кажется, я слышал это имя.

— Да, ты слышал его в ту ночь, когда пал под кинжалом Суйод-хана. Славный был удар!..

— Плоховатый, если я еще жив.

— Это несчастье, что ты еще жив.

— Конечно, — с иронией отвечал Тремаль-Найк. — Исчезни я с лица земли, убийцам жилось бы спокойнее на Раймангале.

Душитель зловеще ухмыльнулся.

— Ты не знаешь еще Суйод-хана, — сказал он.

— Я намерен скоро познакомиться с ним поближе, и не позднее завтрашнего вечера.

— Думаешь, я поверю тебе?

— Придется поверить: Тремаль-Найк — человек слова.

— Посмотрим, — сказал Манчади. — Ты не сделаешь и шага к Раймангалу, как у тебя будет сто арканов на шее.

— Оставим Суйод-хана и его арканы и поговорим о более важных вещах. Но берегись, Манчади: если ты не скажешь мне правду тебя ожидает жестокая пытка.

Манчади отвернулся, давая тем самым понять, что не намерен говорить.

— Итак, слушай мои вопросы и отвечай, а ты, Каммамури, оживи огонь — он, возможно, сейчас нам понадобится.

Дрожь пробежала по желтоватому лицу Манчади, он тревожно смотрел на пламя, которое поднималось и опускалось, прихотливо освещая закопченные стены хижины.

— Манчади, — продолжал Тремаль-Найк, — кто эта богиня, которую ты называешь Кали и которая требует много жертв?

— Я не скажу.

— Плохо ты начинаешь, Манчади. Мне придется пытать тебя.

— Манчади не трус.

— Перейдем к другому. Мне нужно знать, сколько человек находится на Раймангале.

— Я сам этого не знаю. Их много, и все они подчиняются

Суйод-хану, нашему главе. — Манчади, знаешь ли ты Деву пагоды?

— А кто ж ее не знает?

— Хорошо, расскажи мне об Аде Корихант.

Молния жестокой радости блеснула в глазах Манчади.

— Рассказать тебе о ней! — вскричал он, странно ухмыляясь. — Никогда!..

— Манчади! — сказал Тремаль-Найк. — Берегись, не испытывай мое терпение. Где находится Ада Корихант?

— Кто знает! Может, на Раймангале, может, на севере Бенгалии, может, в море. Может, она еще жива, а может, и умерла.

Тремаль-Найк издал крик ярости.

— Умерла! — вскричал он, заломив руки. — Ты что-то знаешь. О! Ты скажешь! Ты все расскажешь, как только мы начнем жечь тебе ноги.

— Можешь сжечь и руки до самых плеч, Манчади не скажет. Клянусь моей богиней!