По словам моего друга, в один из таких февральских вечеров, когда он уже предвкушал появление новой «карамельки», к нему ввалились три наглые рожи «кавказской национальности» и передали привет от Самира.

– Что значит, «при-в-вет»? – заикаясь, спросил Алик.

– А то и значит… Передайте, говорит, пацаны привет с того света Алику и Валере, что бабки мне торчат, – вымолвил коренастый с белыми чётками «старший». Он пододвинул ногой стул и плюхнулся на него. Двое других остались стоять. – Так ты кто? Алик или Валера?

– Алик.

– Ну, давай, Алик, рассказывай, – ухмыльнулся он. – Мы тебя слушаем. Сколько вы были должны Самиру?

– Пять с половиной.

– Вот, молодец, вспомнил. А когда надо было вернуть?

– Не помню точно. Где-то в середине ноября.

– Слышь, братва, он даже забыл, когда бабки заныкал. – Чеченец вынул из кармана записную книжку, – как раз ту самую, что мы видели у Самира, – вздохнул и прочитал: – «15.11.94. А. Клейст и В. Приволин, долг 5 500 дол.». Ну так чо?

– Так никто ж и не отказывается. Мы хотели отдать, да некому уже было.

– Некому говоришь? – осклабился незваный гость. – А я, по-твоему, кто?

Алик пожал плечами.

– Не знаю. Я тебя первый раз вижу.

– Это ничего. Теперь, фраер, каждый день нас видеть будешь. Вы, смотрю, сильно развернулись на бабках Самира. Целую авиакомпанию создали. В Якутск коньяк гоняете. Борзеете, говорят. Порядочных людей на керосин кидаете. Короче: для начала штраф заплатите тридцатку зелени. Срок даю до завтра. А потом я скажу, что с вами дальше будет. Понял?

– Насчёт тридцатки это вы, парни, загнули, – придя в себя, ответил Алик. – Просрочка оплаты чуть больше трёх месяцев, а вы тридцатку хотите. Давайте встретимся послезавтра. Я вас с нашими друзьями познакомлю. Они – люди серьёзные. Там всё и обсудим.

– Ты чо, овца, нам стрелку забиваешь? А ты понимаешь, чушок поднарный, что после этих слов ты уже тридцаткой не отделаешься? – чеченец поднялся и вплотную подошёл к Алику.

– Я, хоть и недолго на киче чалился, но «чушком» не был, – ответил Альберт, белея от злости. – А за такой базар ответ держать придётся. Ты адресок оставь и телефон, чтобы тебя долго искать не пришлось.

Два других чеченца будто собираясь драться, стали разминать кисти и делать движения плечами. Но Клейст стоял как изваяние и даже не моргал. Он смотрел в глаза старшему.

– Духовой что ли? – усмехнулся тот. – Ладно, посмотрим. А искать меня не надо. Завтра в это же время мы опять к тебе придём. За бабками. Готовь тридцатку. Сегодня тебя бить не будем. Подождём до завтра.

Он плюнул на пол, и они ушли.

Алик тут же закрыл офис, остановил такси и поехал в известное в городе кафе, где собирались друзья Шаха. Надо сказать, что после своего освобождения он помогал своим недавним сокамерникам. Кроме продуктовых передач, раз в месяц Алик, по согласованию со мной, отдавал разные суммы людям Шаха. Тот знал об этом и однажды даже прислал из тюрьмы маляву, в которой было написано: «Алику. Благодарю за помощь. Обращайся. Шах». Эту записку мой компаньон с гордостью показал мне. Он носил её в кармане своего модного пиджака. Но мне это не нравилось. Я был уверен, что рано или поздно зависть со стороны людей Шаха приведёт к конфликту. Стоит нам хоть раз попросить у них помощи, как те сразу предложат «крышу». А это уже далеко не дружба. Однако Алик убеждал меня, что и с братвой можно иметь нормальные отношения и в то же время, не быть одним из них, то есть не бояться, что тебя посадят.