Как владетеля этого дома-крепости или по какой другой причине, но его усадили на самом высоком кресле, резном и со спинкой, по правую руку сидела Ольха, по левую Асмунд усадил прибывшего княжеского сына бойков, донельзя удивленного и гордого такой честью. Асмунд и Рудый, переглянувшись, ушли за столы к младшей дружине. Их цена не упадет, если даже пообедают с нищими и бродягами.

Бойки цвели улыбками, донельзя гордые, довольные. С любовью смотрели на своего юного князя и с благодарностью – на Ингвара, воеводу киевского, соратника и воспитанника Олега Вещего.

Ольха с удивлением присматривалась к вождям и князьям племен. Нужда заставляет объединяться и лютых врагов, но здесь ни один не бросает злобных взглядов на русов. А как совсем недавно кипели ненавистью! Прямо дым из ноздрей валил, а из пастей – огонь…

Небо было синее, холодное, но солнце все еще грело – напоследок. Воздух оставался холодным, по-осеннему чистым, гости чувствовали на спинах и лицах ласковые ладони осеннего солнышка с его прощальным теплом.

Ольха во все глаза, будто увидела впервые, смотрела на золотую и серебряную посуду на столах. Под золотым солнцем богатство заблистало еще ярче! А Ингвар, похоже, собирал, или это его мать собирала, не просто богатые вещи, а красивые.

Из золотого кубка, подумала она, да еще с каменьями на боках, и простая бражка покажется заморским вином. Похоже, даже бойки и лемки с их сокровищами гор не зрели такой красоты.

Пир только начался, но, несмотря на обилие вина, хмельного меда, сытной еды, лица гостей оставались невеселыми. А вождь тишковцев едва отпил из серебряного кубка размером с бычью голову, как тут же с грохотом опустил его на стол.

– Да будь это все проклято!

Рядом вздрогнули от его громового голоса. Ингвар напрягся, бросил взгляд на стену, где висят мечи и топоры. Если сейчас начнется, если руки пьяных гостей потянутся к оружию…

А захмелевший вождь тишковцев прорычал:

– Будь прокляты те, кто запихнул змею в конский череп!

Ольха вздрогнула. После этих слов в тишковца должны полететь ножи, топоры, кубки со стороны славянских гостей, его должны растерзать голыми руками… но все молчали, отводили глаза. И она с внезапным потрясением поняла, что уже все думают одинаково, только никто не решается признать страшную для них истину. Сюда съехались те, кому потребовалась твердая власть, кто жаждет прекратить распри. Съехались к русам, но уже здесь или еще по дороге сюда поняли, что и кровавый князь Олег только и делал, что не позволял племенам бросаться одно на другое.

– Да, – сказал наконец Кремень, воевода бойков. Он повесил седую голову. – Будь здесь Вещий Олег, столько бы крови не пролилось.

Ольха украдкой оглядывала застолье. Никто не поморщился, когда Кремень назвал Олега Вещим.

– Так то Олег, – вздохнул другой вождь, он привел отряд рашкинцев. – Он зрел грядущее, а правил племенами, хоть и был русом… все же мудро и расчетливо. А кровь, что ж, любая власть стоит на крови.

– У него закон был один для всех, – вспомнил третий, – что для руса, что для полянина, что для мери. Виданное ли дело?