Сам Джелалабад — такой же, как и любой крупный афганский город. Американцев в городе нет — они за городом, на авиабазе, да и вообще мало их тут осталось. Центр города — приведен в относительный порядок, везде зеркальные пластиковые окна — они дают квартире держать прохладу кондиционера, не так бьются при взрыве на улице и вообще — выглядят круто. На окраинах такой же бардак, что и был. Закусочные, магазины, много мастерских машины ремонтировать — понятное дело, на пути из Пешавара в Карачи машины часто ломаются, и ремонтировать их лучше всего здесь. На базаре — торгуют всем, мешками с рисом, китайской одеждой, разворованным с караванов и складов армейским барахлом. На улице относительно безопасно, если ты не американец и не полицейский — то тебя не тронут. Джелалабад всегда был городом торговым, и здесь в отличие от Кандагара — талибов не особо привечали.

Мне недалеко — в один из дуканов. Там меня ждут.

Конечно же, на встречу со мной приехал не первый человек в иерархии террористической сети Хаккани. Приехал мулла Ахмадулла-хаджи — невысокий, щуплый, совсем не кажущийся террористом, с очками без оправы, за которыми скрывались умные, проницательные глаза. Он был похож на кого угодно — на бизнесмена, на преподавателя медресе — но никак на исламского фанатика.

Он вошел в дукан, кутаясь в свой клетчатый платок дисмаль, без церемоний присел к нам за стол. Судя по тому, как быстро подбежал сам хозяин заведения — муллу тут знали.

— Еще чая — приказал Ахмадулла.

— Сию минуту…

Чай здесь был особенно вкусный — его разливали из советского кострового чайника, который видимо был передан в свое время афганской армии, а теперь оказался в дукане. Ничего из еды мулла не заказал — большое блюдо с пловом могло насытить всех нас.

— Ас саламу алейкум — сказал я. Мулла не отреагировал. Вопрос о том, должен или нет правоверный отвечать на салам, данный ему неверным — спорный до сих пор. Видимо, мулла относится к числу тех, кто считает, что нет, не должен.

Но это ничего, я не гордый.

Принесли чай. Его пьют здесь по-разному, в том числе и по-бедуински — с топленым жиром. Но многие афганцы переняли от нас традицию пить с сахаром. Сахар тут как в странах Средней Азии — большими кристаллами, которые окунают в чай и мешают — как ложечкой. Сахар коричневый …

Мулла отпил из своей чашки, не обращая внимания на меня.

— Уважаемый — сказал я — я раз приветствовать вас за моим столом, но видит Аллах. В традициях моей страны отвечать на данное вам приветствие, вы же этого не сделали. Если вы не желаете говорить со мной, то я сейчас встану и уйду, вот и все что будет.

Мулла выдержал паузу в несколько секунд.

— Пятнадцать лет назад — наконец заговорил он — я сидел так же как сижу сейчас. Но это было недалеко отсюда, в пригороде Пешавара, а напротив меня сидел мой учитель и наставник, которому ничего не нужно было в жизни, кроме довольства Аллаха Всевышнего. Я только что пересек горы, я был голоден и замерз — а передо мной было блюдо с лепешками и топленым маслом. И мой учитель смотрел, как я насыщаюсь, а потом спросил, что происходит. Учитель — сказал я — амрикаи пришли и от нашей армии не осталось и следа. Еще вчера — три четверти Афганистана были нашими, а теперь многие из нас стали шахидами, а оставшиеся — вероятно будут прятаться всю свою жизнь. Скажи, как Аллах мог допустить такое?