Другие обитатели центра — это афганское правительство. Или то, что тут считается таковым. О качестве афганского правительства говорит хотя бы тот факт, что на крайних президентских выборах голоса считали два месяца и страна чуть не раскололась. В конце концов — один из кандидатов стал президентом, другой — вице-президентом, а хлебные места для своих сторонников — они поделили поровну.
Афганские чиновники — ездят на бронированных американских джипах с полицейским эскортом, делают очень важный вид и не делают для страны ничего полезного. Коррупция здесь не преступление, для чиновника коррупция это смысл жизни. Расценки на те или иные услуги почти официальны, всем известно к кому надо подходить и с кем договариваться. От той же Украины местную ситуацию отличает одно — каждый чиновник, каким бы подонком он не был — он всегда остается частью семьи, клана, рода, племени. И он обязан помогать своим. Устраивая на работу, разрешая их дела, просто давая деньги. Если он не помогает своим, тем более, если он берет деньги со своих — он бинанга, подлец. Бинанга — «без родства». Здесь каждый помогает своим.
А Талибан…
Майванд кишит людьми, по обе стороны улицы — богатый, неспешный торг. Это уже не дуканы, это бутики, где продают Гуччи и Версачи, где за день переходит из рук в руки несколько килограммов золота. Здесь даже есть подпольная алмазная биржа, которую держат евреи. К евреям в Афганистане всегда относились хорошо, здесь никогда не было ни одного еврейского погрома…
Я притормаживаю на перекрестке — и тут же ко мне в машину садится человек. Я едва успеваю разблокировать дверь.
— Направо!
Это Дэн. Он отрастил бороду, на нем — смесь афганской и европейской национальной одежды, на плечах — платок дисмаль в цветах афганского флага. На голове паколь, причем не обычный каких полно на базарах продают — а свати. Он ровный, держит форму в отличие от обычных паколей которые на голове кажутся мятыми. Такие паколи шьют только в одном месте мира — в Пакистане, в долине Сват. А долина Сват — это место, куда никогда не осмеливался сунуться даже американский спецназ. Это как Панджшер, только еще хуже. Там может пропасть целый батальон…
— Хвоста нет?
— Нет.
За все время, пока я тут работаю, хвост был только один раз. Непонятно, то ли местные, то ли бандиты собрались меня похитить на выкуп. Я пожаловался офицеру полиции, с которым у меня теплые, бакшишные отношения — и больше хвоста этого я не видел. Может, просто проверяли.
Свои обязанности мы разделили. Дэн, используя свой статус советника, работает с Арбалетом и теми, кто стоит за ним. Я, используя свои возможности перемещаться по стране (стройматериалы продаю) — ищу контактов с афганскими группировками. Сегодня — если даст Аллах, я встречусь с представителем самой крупной из них — сетей Хаккани.
Дорога до Джелалабада
Сказал он: Так! Аллах творит, что желает. Когда Он решит какое-нибудь дело, то только скажет ему: "Будь!" — и оно бывает.
Коран
Дорогу до Джелалабада описывать смысла, в общем-то, нет — это первое национальное шоссе, лучшая дорога в Афганистане, находящаяся под постоянным контролем. Строили ее в основном американцы, потому качество хорошее. Бетонная лента — вьется между гор, вокруг — только горы, вся зеленка сведена, некоторые деревни отселены. Через каждую пару — тройку миль полицейский пост: афганцы на темно-зеленых пикапах Форд Рейнджер с пулеметами, сложенные из бетона блокпосты. По самой трассе движение не прекращается ни днем, ни ночью, старые Камазы еще ограниченного контингента — мирно соседствуют на трассе с Интерами афганской армии и бесчисленными дешевыми китайскими траками, перегруженными так, что непонятно, как они еще едут. Легкового транспорта немного, в основном дорогие джипы. Попадаются белые, бронированные автобусы Хундай, перевозящие строительных контракторов и еще хрен знает, кого. На транспортерах везут дорожную и строительную технику. Железной дороги в Афганистане нет (хотя вру, есть, проложили путь до Мазари-Шарифа) и потому все перевозки осуществляются автомобильным транспортом.