Часто выполняя рисунок, актер теряет свое индивидуальное. Нужно успеть проживать все, не скрадывая углы, их нужно внутренне оправдывать. Антипов – Пищик, например. Здесь важна мысль, а она проста – добрый человек со стороны. Это, кстати, тема многих итальянских кинофильмов. Там есть такие соседи-добряки. Во МХАТе Пищика играл прекрасный актер Волков. Вы его даже не знаете. А я помню, что кто-то храпел у стенки и пил квас, но это душевно не воздействовало никак. Это было другое искусство. Мы играем по-другому, но это нужно прочувствовать. Это как болельщики при театре, есть такая категория людей, видимо, в каждом театре. Во время репетиций я постоянно вижу в зале каких-то людей (кстати, актеров среди них нет). Что нужно этим людям? Зачем они каждый день приходят сюда? Вот про них и нужно вам, Феликс, думать. Это интересная трактовка, она существенна. Сегодня изменились нравы. Тебе должно быть больно, что они все смотрят на тебя как на должника. А в конце у него – высшая радость, когда у них – высшее горе».
21 июня 1975. Очень хорошая вечерняя репетиция с Эфросом. Разбирали по кусочкам третий акт. Монолог Лопахина, ерничанье: я купил – я убил… вы хотели меня видеть убийцей – получайте. Часов до двенадцати говорили с Эфросом и Высоцким о театре, о Чехове…
Лопахин советует Раневской очень простой способ спасения. Но говорит не о спасении вишневого сада, а говорит как раз о его гибели: «Если вишневый сад и землю по реке разбить на дачные участки и отдавать потом в аренду под дачи, то вы будете иметь самое малое двадцать пять тысяч в год дохода… Вы будете брать с дачников самое малое по двадцати пяти рублей в год за десятину… ручаюсь чем угодно, у вас до осени не останется ни одного свободного клочка, все разберут».
Лопахин придумал это и с нетерпением первооткрывателя ждет приезда Раневской, чтобы сказать ей об этом гениальном, как он считает, плане. Гаева он не ставит в расчет и поэтому эту акцию свою приберег для Раневской.
А они ему в ответ со смехом: «Милый мой, простите, вы ничего не понимаете. Если во всей губернии есть что-нибудь интересное… так это только наш вишневый сад».
Говорят ему о Красоте. И какой Красоте! Потому что даже по расчетам Лопахина если 25 000 рублей разделить на 25 рублей, которые они будут брать за десятину, то получится, как известно, 1000. (Десятина – это 1,1 гектара.) То есть у них 1000 десятин этой Красоты (т. е. – одна тысяча сто гектаров). И как же эту Красоту можно разрушать! Конечно, никаких вишневых садов в 1000 десятин в России не было. Это символ. Поэтическая метафора. Лишнее доказательство, что к Чехову нельзя подходить с логикой арифметической линейки. И не надо забывать, что Чехов в «Вишневом саде» – поэт. Пробросы, намеки, скороговорки о несущественном. Это символизм. Блок, Андрей Белый и другие поэты начала века, вспомним это время и этих поэтов.
И потом какой абсурд! Увидеть рядом с собой не Красоту вишневого сада, а тысячи построенных дач, почти город. Рядом с дачей в Переделкино, которую мы тогда с мужем много лет снимали, разрастались дачи в «Мичуринце», и то мы роптали. А то тысячи дач! Ужас!