Он поднял взгляд, и Голубкин тайком прикусил губу.

Такие глаза он очень не любил. Темное болото, трясина, покрытая ряской. Сверху — ясно, внутри — засасывает. И хотя он отлично понимал, что ни один человек не виноват в том, какая внешность ему досталась от природы, такие глаза все равно терпеть не мог.

— В ее квартире после вашего ухода обнаружился труп, — сухо сказал Голубкин. — И ваша приятельница не понимает, как он там оказался.

— Господи! — Красильников резко остановился. — Как, труп?

— Да так. У нее на кухне, повторяю, найден труп.

Убит ее сосед по тамбуру.

— Кто?!

— Боровин. Преподаватель итальянского языка. Вы его знал и?

Тот осторожно потер щеку — будто боялся смазать грим. Взгляд остановился.

— А я думал, что она… Простите! — замороженно ответил Красильников. — Я никого там не знал. Я думал, что она насчет ключей пожаловалась…

— Кстати, о ключах, — заторопился следователь. — У вас были ключи от тамбурной двери и от квартиры Татьяны?

— Она сама дала. — Мужчина снова осторожно потер щеку, будто она была отморожена. — Я и не просил. Я думал, вы по этому поводу… Конечно, теперь она все на меня может спихнуть. Обокрали — я виноват! Подкинули что-то — я виноват! Она ведь на меня злится.

— Почему?

— Да я… — Красильников интимно усмехнулся и подошел вплотную к следователю. Его дыхание пахло мятной жевательной резинкой и дорогим табаком. — Я встречался у нее на квартире с одной девочкой. Ну… И понятно — кому это понравится?

— Так… А все-таки, насчет ключей?

Голубкин видел — тот готов рассказать о многом. И еще — «клиент» в истерике. В тихой такой истерике, так сказать, интимной. И это ему нравилось. Это обещало новые факты, а стало быть — скорое разрешение дела. Иногда — если затронуты были персоны вроде Боровина — он ненавидел свою работу. Слишком много знакомых, слишком много связей… И поди — разберись!

— Когда мы стали с нею встречаться, она сама предложила взять ключи от квартиры, — говорил Красильников, теребя сигареты в пачке. Судорожно закурил, выдохнул голубой дым. — Так ей было удобнее. Вы понимаете — женщина занимается только работой, личная жизнь для нее — побоку.

Следователь кивнул.

— Ну и вот… Иногда я приходил к ней минут за десять до того, как она возвращалась со службы. Виделись два-три раза в месяц, примерно в течение года: Она часто бывала в командировках. Ну и…

Дмитрий неловко откашлялся.

— У меня появилась другая.. Вы можете меня понять?

Следователь даже не думал о том, чтобы понять подозреваемого. У него, Бог знает почему, явилась мысль, что он обманул дочку Обещал сводить ее в Третьяковскую галерею — и не сводил. На девушек — «других» и «не других» ему было наплевать. У него дома была своя «девушка» — двенадцати лет, с ясными дерзкими глазами и нелегким характером.

— И вот… — теперь Красильников почти оправдывался. Его голос звучал на минорных нотах. — Так получилось, что встречаться с Машей мне было негде. Ну, я и…

Он слегка скривил губы. Это его неукрасило. Голубкин посмотрел на него почти с ненавистью.

— Снял дубликаты И отдал Маше… Конечно, это было некорректно. Но я женат!