Екатерина Петровна поставила старшему сыну условие: он будет получать двадцать тысяч франков ежегодно, как завещал ему отец, только в том случае, если останется в Москве. В противном же случае он лишится всяких средств. Таким образом графиня решила привязать Сергея к себе. Она прекрасно понимала, как только он вырвется на свободу, Лаура с ребенком будут брошены на произвол судьбы – он вовсе не был нежным супругом и родителем. Не дай бог, снова пойдут карты и кутежи… Между матерью и сыном то и дело вспыхивали ссоры. «Вы решили, маман, запереть меня здесь наравне с приживалками? Ей-богу, даже в долговой тюрьме мне не было так скучно и душно, как у вас в доме, с вашими иезуитами и богомолками!» – негодовал граф Сергей. «Иногда, Сережа, приходится и поскучать, – внешне спокойно, а на самом деле едва сдерживая гнев, отвечала графиня на выпады сына. – Все одно лучше, чем грешить и развратничать… Поживешь у меня с годок, пообвыкнешься, – добавляла она по-русски, освоив к старости лишь крестьянскую разговорную речь, – глядишь, ужо и охолынешь к странствиям да к пустым хлопотам!»

Андрей, оказавшись в эпицентре семейных дрязг, брезгливо морщился во время пикировки матери с братом и в разговор не встревал. «Здесь Содом и Гоморра, – шепнул он на ухо Борису, – католической благодатью даже не пахнет!» «А по-моему, немного пахнет!» – штабс-капитан с улыбкой указал на Лауру. Неаполитанка, как всегда во время ссор, сидела с закрытыми глазами, сложив ладони лодочкой, и молилась. Внезапно из соседней комнаты, где помещалась няня с ее сыном, раздался плач младенца, и тогда, прервав молитву, уже немолодая тучная мамаша горной серной бросилась к своему чаду. Малыша окрестили Франческо, но граф Сергей упорно называл сына Федором.

За ужином, чтобы поддержать не клеившийся разговор, граф Сергей обратился к Борису:

– А кстати! Ведь я путешествовал из Парижа в Петербург с одной вашей родственницей, нынче подданной Франции… Имел честь ее сопровождать…

– Вы, верно, имеете в виду мою кузину, – догадался драгунский офицер, – виконтессу Элен де Гранси? Так вы ехали в одной карете?

– Да, – самодовольно подтвердил Ростопчин. – Я служил щитом для обеих дам.

– Вы, очевидно, имеете в виду воспитанницу моей кузины, мадемуазель…

– …Маргариту Назэр, – поспешил вставить граф Сергей, дабы штабс-капитан не произнес вслух настоящее имя принцессы, словно угроза для дочери магараджа Синха исходила от старых дев, приживалок Екатерины Петровны. – Божественное создание! – восхищался он. – Добрая, скромная и весьма неглупая девушка. Всю дорогу читала сочинение мсье Стендаля… А какое сердце! Когда я рассказал ей о нашей бедной Лизе, она двое суток оплакивала ее и никак не могла остановиться…

– Вы рассказали ей о Лизе? Но зачем?! – Лицо Бориса залилось краской, он тяжело дышал. Могло показаться, что граф Сергей нанес ему страшное оскорбление и он вот-вот вызовет его на дуэль.

Андрей, прекрасно понимая, что сейчас творится с его другом, накрыл ладонью руку Бориса и крепко ее сжал, что, по всей видимости, означало: «Держись холоднее! Не выдавай своих чувств!»