— Но… как вы догадались?

— У нас был уговор с медперсоналом, что как только тебя доставляют в родильную палату, они сразу сообщают мне. Я был в суде, милая, по делу Пузырева и Ольги Васильевны, мне сообщили, и я прилетел сюда.

— Почему сразу не пришел?! — обиженно интересуюсь я.

— Ждал, когда ты меня позовешь. Не хотел давить. Ты же просила — не давить.

Да, точно. Но мысль не дает мне додумать очередная схватка.

— М-м-м… — мычу я.

— Так, милая, ты неправильно схватку переживаешь, вспомни, как нас учили на курсах для беременных. — Михаил тут же начинает заниматься привычным ему делом — командовать процессом. — В коленно-локтевую, голову на подушку. Дыши, а я буду массировать тебе позвоночник.

Да, Миша возил меня на курсы для беременных как на работу, и активно готовился помогать мне на родах. Помню, что была категорически против, но он настоял — был чуть ли не единственным папочкой на курсах, и оказался прав.

Его присутствие, его забота, его уверенные касания и массирование моей поясницы облегчают мою боль.

— М-м-м… — мычу я, но теперь от удовольствия.

Михаил тянется к бутылке с водой, скручивает пробку и дает мне попить.

— А теперь вот так, ложись на бок, отдохни немного. Следующую схватку на фит-боле попробуем перетерпеть.

Кошусь на огромный фитнесс-бол, подмигивающий мне в углу. Не представляю, как мы совершим с ним этот акробатический этюд, но Михаилу я доверяю. Он мне предыдущую схватку практически обезболил.

— Ты был на суде? — прихожу я немного в себя.

— Да, милая. Ты — отмщена. Ольге Васильевне влепили четыре, Пузыреву шесть лет. Теперь они дружно отправятся в тайгу лес валить, да комаров кормить.

Мне должно быть жалко этих людей, но почему-то как в случае с Алексеем, в душе лишь правильная удовлетворенность. Так им и надо. Сколько я выстрадала по их вине? Сколько всего пережила?

— Так, еще одно усилие, тужься! Давай! Как в последний раз!!!

Слова акушерки приободряют меня. Я сжимаю ладони Михаила до хруста.

— Я люблю тебя! — шепчет босс мне в самое ухо, — Давай! Ты сможешь! Еще немного!

И я верю ему, что смогу. Тужусь до разноцветных мушек перед глазами, вспыхивает ослепительная боль и тут же все прекращается!

Раздается сердитое недовольное мяуканье.

— Девочка! Поздравляем вас!

В следующую секунду мне на грудь кладут тепленький сморщенный розовый комочек, прикрытый одеялом.

— Ну здравствую, моя принцесса! — целую я доченьку в лобик.

— Моя копия! Моя наследница! — Михаил тоже целует дочь, а потом и меня. — Спасибо тебе за доченьку, любимая! Ты принесла мне самую большую радость в жизни!

Со мной проводят какие-то манипуляции, но я уже ничего не чувствую. Все любуюсь на свою малышку, не могу оторвать глаз. Она тычется мне в грудь, наверно уже проголодалась, и тогда педиатр подходит к нам, чтобы помочь ей впервые приложиться к груди.

Мы с Михаилом наглядеться на нее не можем, а она жадно причмокивает молозиво, прикрыв глазки.

— Кристина. Я заберу вас отсюда. — безапелляционным тоном заявляет Воронов.

— Куда?

— Домой. Мне пришлось самому покупать коттедж и обустраивать его по своему вкусу. Но я сделал все по высшему разряду. Нашей Сонечке там будет хорошо.