– Я тебе говорил уже, что ты потрясающе выглядишь? – промурлыкал он.
– Несколько раз, – облизалась я.
– И как я тебя хочу? – его голос сделался ниже на пару тонов.
– Вот этого мне не досталось, – прошептала я.
– Мы уже можем уйти? – сглотнул он.
Вместо ответа я аккуратно спустилась со своего постамента… то есть с его ног, и потянула в сторону выхода.
Чтобы вернуться домой и там любить друг-друга… Нежно-нежно.
Чтобы шептать полночи всякие глупости и пить горячий чай в одинаковых пижамах, глядя на ночную Москву.
Чтобы проснуться с утра… ну ладно, почти днем, и никуда не торопиться впервые за долгое время. И нежится и тискаться под одеялом. Вместе. А когда под одеялом стало жарко – спихнуть то к подушкам на пол, с удивлением обнаружить себя совершенно голыми и воспользоваться этим по полной. И впитывать стоны и крики друг друга, а потом вспомнить о том, что недавно встреченные в лифте соседи, слегка смущаясь, предложили нам сделать звукоизоляцию, можно даже пятьдесят на пятьдесят…
Почему-то мысль об этом пятьдесят на пятьдесят нас жутко рассмешила, и мы продолжили наши активные движения, только уже не со стонами, а со смешками. А когда я заявила, что боюсь представить, как это выглядит со стороны, оба тут же представили и начали ржать во весь голос.
– Знаешь… – сказал Макс, отдышавшись. – Это был первый в моей жизни оргазм, когда я трясся еще и от смеха.
– И как тебе? – хрипло полюбопытствовала все еще трясущаяся я.
– Офигенно. Как и все, что происходит у нас с тобой.
***
Гипс мне сняли совершенно неожиданно…
Ну как, неожиданно, я приехала на осмотр и оказалось, что мне уже можно вовсю распевать в переходах «я свобо-оден, словно птица в небесах», трясти фиксирующей повязкой и, вообще, выглядеть как прежде.
На радостях я нахватала пирожных из ближайшей кондитерской и поехала к Максу, решив сделать ему сюрприз. А может и поговорить… А может что еще. Должна же я была осуществить свою сексуальную мечту и предаться пороку на ворохе важных документов! Ведь потом я стану степенной матроной, стервозной женой миллионера и вообще, той самой, с печатью в паспорте – а после печати, как известно, на столы не забираются.
К офису Ланнистеров я подъезжала во вполне себе боевом и задорном настроении, держа «мультипасс» наперевес.
Охрана на этот раз пропустила беспрепятственно, а лучащиеся нездешними улыбками девушки на ресепшн и грудастая Катюша не хватали меня за ноги, когда я прорывалась к Максу…
Точнее, их никого не было.
Запоздало я посмотрела на часы и оценила расположение стрелочек. Похоже, живая изгородь на обеде, а это означает, что блондинчик может быть тоже там.
Или же, наоборот, заработался и я сейчас его покормлю…
Сладостями, как минимум.
Широко улыбаясь, я двинулась через пустую приемную и уже запланировала распахнуть приоткрытую дверь, как услышала довольно громкий и раздраженный голос блондинчикового деда.
– Ты мне всегда казался умным… Но упрямства у тебя, похоже, больше чем мозгов.
– Кто бы говорил… – а это Макс. Усталый…
Почему-то двух фраз мне хватило, чтобы проникнуться, одновременно, злостью и жалостью. Жалостью, понятно, по отношению к жениху. Ну а злостью… Я уж было подумала залететь разъяренной фурией в кабинет с криком «кто к нам с мечом придет, тот от меча и погибнет!» но следующая фраза Михаила Александровича заставила меня остаться на месте.