Нет, на самом деле — страшно не страшно, не имеет никакого значения. Человеческие, атавистические, по сути, эмоции. Наплевать и забыть! А вот сразиться с неведомым куда интереснее, чем тупо выискивать в древних хартиях ошмётки почти никому сейчас не нужных знаний.

На площадку ресторана с шумом, смехом, необязательными, но весёлыми разговорами ввалилась — иначе не скажешь — вся назначенная Удолину под присмотр компания. Девушки, он ещё раз убедился, настоящие, земные. Маугли в своём роде, воспитанные «волками». Опасаться ему их нечего, а положиться — вполне можно. Профессор в те минуты, что потребовались компании на рассаживание за столами, по всем сопутствующим словам и жестам определил — эти исполняющие роль охранниц и превосходно умеющие убивать красавицы абсолютно чисты в своих помыслах. Ни у одной он не отметил хотя бы тени тёмной ауры. Как дети, ей-богу, сущие дети.

А какие красивые! Константин Васильевич в женщинах понимал. Царицу Савскую, правда, видеть не пришлось, а уж всяких мадам де Ментенон и де Монтеспан, прочих королевских фавориток насмотрелся — никакого сравнения. Вот Ирина, жена князя Юсупова, графа Сумарокова-Эльстон, одного из убийц Распутина — та да, хороша была, не зря в эмиграции первый в послевоенной Европе титул «королевы красоты» выиграла. Но эти барышни всё равно на порядок краше.

Удолин повернулся на стуле, изображая радушную улыбку, собираясь подойти, представиться. Басманов его увидел, сделал приглашающий жест, слегка удивившись при этом: здесь и сейчас он профессора увидеть никак не ожидал.

И вдруг мага от затылка до копчика пронзило вдоль спинного мозга ощущение внезапной, смертельной, только-только сейчас возникшей опасности. Без всяких предпосылок. Предощущение, страх неизвестно перед чем — одно, а сейчас, — будто перекрестье прицела на тебя наведено и чужой палец спуск дотягивает…

Уловил присутствие локализованной где-то справа-вверху чужой и чуждой воли, никак не дифференцируемой, воспринимаемой просто как сгусток энергопотенциала огромной мощности, вот-вот готового лопнуть… Пролиться… Чем? Огнём, потоком нейтронов или хроноквантов?

Резко развернувшись в сторону готовой ударить точно в это место «молнии», профессор вскрикнул и голосом, и ментальным посылом, адресованным сразу всем, кто мог его услышать. Выбросил перед собой руки, будто пытаясь растянуть перед верандой защитный полог.

Счёт пошёл на секунды. В отличие от Ирины или Сильвии, Удолин не умел использовать эффект «растянутого настоящего». И отрабатывать назад время, внутри которого находился в длящийся момент, ему не было дано. Если бы хоть немного раньше…

И тут он увидел, точнее — ощутил и опознал причину и источник смертельной опасности: стоявший у стенки в военной гавани бывший германо-султанский «Гебен-Явуз», на расстоянии более трёх морских миль от мыса, где помещался ресторан, занимался то ли учениями, то ли регламентными работами. Нормальный человеческий глаз едва ли заметил бы на таком расстоянии, что две его кормовые башни с двухсотвосьмидесятимиллиметровыми пушками разворачиваются. Для главного калибра линейного крейсера тридцать кабельтовых