Судя по выражению лиц присутствующих, они были согласны с патологоанатомом, и Алла не собиралась их разубеждать. Лично она считала, что и тот и другой – отвратительные личности, однако в чем-то Иван прав: Досифей играл на публику, а вот лицемерие Порфирия было гораздо страшнее, так как он искренне полагал, что имеет право творить зло «во имя высшей цели», а на самом деле жаждал обогатиться за чужой счет и возвыситься!
– Как я и предположила с самого начала, – продолжила Алла после короткой паузы, – Порфирий не планировал убивать Досифея, но тот не только разозлил его своими наглыми словами, но и здорово напугал: действительно, ведь лишь они двое знали правду, и Досифей то ли по глупости, то ли из чувства безнаказанности, перешел красную черту. Порфирий пришел в ярость и стукнул его по башке первым, что под руку подвернулось… Поняв, что случилось непоправимое, убийца сбежал через подземный ход незадолго до того, как туда проник Олег.
– Мы разминулись, – подтвердил старший Князев. – Иначе я бы раньше… Я подозревал Порфирия, но не хотел верить, что он мог так поступить, ведь мы… мы были друзьями!
Алла понимала горечь Олега: ее и саму предавали, и не раз. Последнее предательство стоило ей двух потерянных лет личной жизни, двадцати с лишним набранных килограммов и чрезвычайно низкой самооценки. Гражданский муж бросил ее, когда она планировала свадьбу и рождение ребенка, женившись на дочери начальника, способного обеспечить ему карьеру. Тогда это стало для Аллы ударом, однако сейчас, по прошествии времени, она считала, что все к лучшему. Не случись того предательства, она не встретила бы Мономаха, а теперь ей трудно представить, что когда-то она не знала о его существовании! Оставалось лишь догадываться, как Олег сумеет справиться с предательством друга. И все же Алле казалось, что он не пропадет: за его спиной – семья, любящие родители, а главное – брат и племянник, которые не побоялись сунуть голову в петлю лишь для того, чтобы выяснить обстоятельства его мнимой, как выяснилось, гибели!
– Знаете, что удивительно? – Алла обвела взглядом присутствующих. – Порфирий до сих пор полагает, что Досифей сам напросился, что он имел все основания его убить, представляете?!
– Гадкий человечишка, – заметила Марина, накручивая на палец тугой локон белокурых волос. – А еще с Богом дело имеет…
– Ты так и не объяснил, почему у тебя и Порфирия одинаковые перстни, – сказал вдруг Мономах. – Может, расскажешь наконец?
– Ну, – вздохнул Олег, – вы же знаете уже, что мы вместе учились в семинарии… Вернее, в Санкт-Петербургской духовной академии? Так вот, пока мы учились, то были, как принято говорить, друзьями не разлей вода. Мы разделяли общие интересы – к книгам, музыке, политике, часто вели теологические споры… В те времена патриарх служил в нашей епархии, был епископом Выборгским и часто посещал наше учебное заведение. У нас было что-то вроде ораторского клуба, где мы соревновались друг с другом в красноречии. Скажу без ложной скромности, что Порфирий и я были звездами в этом клубе, и лишь мы двое могли по-настоящему бороться за первенство. Патриарх сразу это понял. В день нашего знакомства он поздравил Порфирия с победой (в тот раз выиграл он) и сказал, что будет следить за нашими успехами. Слово он сдержал, но должен сказать, что для нас с Порфирием это означало предвзятое отношение со стороны преподавателей. Каждый раз, наведываясь в академию, епископ требовал встречи с нами. Не знаю, чем мы так ему приглянулись – может, тем, что соперничали абсолютно во всем, умудряясь при этом оставаться друзьями? Или тем, что умели красиво говорить и назубок знали священные книги – у нас обоих отличная память!