— А если позвонить Дику?

— Пробовал. Слуга говорит, он уехал в Принстон выступать в литературном клубе или что-то в этом духе. До понедельника не вернется.

— Давай подумаем. Разве у тебя нет друзей, к которым можно обратиться?

— Пару раз пробовал. Никого не смог застать на месте. Надо было продать письмо Китса, как я и собирался на прошлой неделе.

— А если попросить людей, с которыми ты играешь в карты «У Сэмми»?

— Как ты могла подумать, что я пойду к ним? — В голосе Энтони звенел ужас оскорбленной в лучших чувствах добродетели. От слов мужа Глория только поморщилась. Он предпочитает смотреть на ее страдания, вместо того чтобы пересилить отвращение и попросить о позорном одолжении. — Я вот подумал о Мюриэл, — предложил Энтони.

— Она в Калифорнии.

— А как насчет тех мужчин, которые выказали такую трогательную заботу о твоем приятном времяпровождении, пока я служил в армии? По-моему, они с радостью сделали бы тебе маленькое одолжение!..

Глория бросила на мужа полный презрения взгляд, но тот ничего не заметил.

— Или твои старые приятельницы, Рейчел и Констанс Мерриам?

— Констанс Мерриам умерла год назад, а просить Рейчел я не стану.

— Ну а джентльмен, что в свое время так горел желанием тебе помочь, что просто удержу не было? Как его там, Блокмэн?

— Боже мой!

Наконец Энтони удалось задеть жену, и он был не настолько глуп или ненаблюдателен, чтобы этого не заметить.

— А почему и правда к нему не обратиться? — безжалостно настаивал он.

— Потому что я ему больше не нравлюсь, — с трудом выдавила Глория и, видя, что муж не отвечает, а только смотрит с нескрываемой издевкой, пояснила: — Если хочешь знать причину, я расскажу. Год назад я ходила к Блокмэну — кстати, он сменил имя и теперь называется Блэком — и просила устроить меня в кино.

— Ты ходила к Блокмэну?

— Да.

— А почему мне не сказала? — недоверчиво спросил он уже без улыбки.

— Потому что ты, вероятно, в это время где-нибудь пьянствовал. Он договорился насчет пробы, и там сказали, что я недостаточно молода и в моем возрасте можно играть только характерные роли.

— Характерные роли?

— Тридцатилетних женщин. Но тогда мне не было тридцати, и я уверена, что выглядела не на тридцать, а гораздо моложе.

— Но с какой стати, черт его побери! — возмутился Энтони, яростно бросаясь на защиту жены, движимый необъяснимым чувством. — Почему…

— Именно поэтому я не могу к нему обратиться.

— Это же оскорбление! — явно нервничая, настаивал Энтони. — Какая наглость!

— Энтони, сейчас это не имеет никакого значения. Надо пережить воскресенье, когда в доме только буханка хлеба, полфунта бекона и два яйца на завтрак. Вот это — действительно важно, — Глория отдала ему содержимое своего кошелька. — Здесь семьдесят… восемьдесят… всего доллар пятнадцать центов. Вместе с тем, что осталось у тебя, около двух с половиной долларов, так? Послушай, Энтони, мы продержимся. На эти деньги можно купить уйму еды, больше, чем можно съесть.

Позвякивая мелочью в руке, он покачал головой:

— Нет, мне надо выпить. Так разнервничался, что весь дрожу. — Неожиданно его осенило. — А может, Сэмми заплатит по чеку наличными, а в понедельник я тут же побегу в банк и положу деньги на счет.