Начальник ГРУ П. И. Ивашутин разрешил Голикову ознакомиться с этим докладом. В апреле 1963 года Голиков прочитал доклад, составленный им 20 марта 1941 года. После этого бывший начальник военной разведки заметил, что «все правильно изложено». В отношении выводов он сказал, что «они значения не имеют»[74]. Что этим хотел сказать маршал Голиков, неизвестно. Известно другое. В августе 1942 года во время встречи с У. Черчиллем в Москве И. Сталин заметил: «…Мне не нужно было никаких предупреждений. Я знал, что война начнется, но думал, что мне удастся выиграть еще полгода».

Отдельные несоответствия в сроках нападения, в количестве сосредоточиваемых на советско-германской границе немецких дивизий в 1941 году в донесениях военных разведчиков были неизбежны. Но обобщая сведения, поступавшие из столиц западных и восточных стран, можно было сделать вывод: Германия готовится к нападению на Советский Союз и это нападение произойдет не тогда, когда Советский Союз будет готов к отражению агрессии.

Зная отношение Сталина к донесениям, в которых сообщалось о возможности возникновения советско-германского военного конфликта, Голиков приказал направлять Сталину, Берии, Молотову, Тимошенко и Жукову наиболее важные донесения, сохраняя под текстами подписи резидентов.

Когда их поток, а это было в апреле 1941 года, стал наиболее интенсивным и убедительным, Сталин обратился с личным письмом к Гитлеру. Советский руководитель сообщил фюреру о том, что у него сложилось впечатление о подготовке Германии к нападению на СССР. В ответ Гитлер прислал Сталину «доверительное письмо», в котором сообщил, что «в Польше действительно сосредоточены крупные войсковые соединения, но что он, будучи уверен, что это не пойдет дальше Сталина, должен разъяснить, что сосредоточение его войск в Польше не направлено против Советского Союза, так как он намерен строго соблюдать заключенный пакт, в чем ручается своей честью главы государства»[75].

Сталин поверил Гитлеру. Донесения Кобулова из Берлина тоже сыграли свою роль. Таким образом, в апреле — мае советское руководство ориентировалось на то, что в 1941 году советско-германские отношения будут еще строиться на основе договора 1939 года о ненападении. Жуков, вспоминая об этом, писал: «Как-то при личном докладе Сталин говорит, что он вчера получил личное письмо от Гитлера, который его заверяет, что сосредоточение в Польше войск ничего общего не имеет с подготовкой нападения на Советский Союз, что эти войска готовятся совершенно для другой цели, для более крупной Цели на Западе. Авиация, сосредоточиваемая в Польше, на польских аэродромах, тоже выведена из-под удара английской авиации. И я вам скажу, что Сталин этой версии, конечно, поверил. Он был убежден, что Гитлер готовит, с одной стороны, вторжение в Англию, а с другой стороны, имел в виду усилить свою африканскую группировку, где действовал корпус Роммеля. Но оказалось это глубоко ошибочным. Ухватил ли я, как начальник Генерального штаба, глубокую ошибочность в мыслях Сталина? Я бы соврал, сказав, что вполне понимал, что война неизбежна. Я тогда поверил, что вполне удовлетворен ответом Сталина…. У Тимошенко тоже не было никаких сомнений…»