Хорошо бы, конечно, как-то к фрицам незаметно присоседиться, да вот только как? Соваться на станцию – полный бред, а заскочить на ходу? Тоже бред, причем в квадрате. Не в том смысле, что не сумеют, хотя для этого и придется подобрать подходящий поворот, где эшелон – не этот, разумеется, а какой-нибудь другой, – сбросит скорость, а в том, что не на крыше же им ехать (куда еще нужно исхитриться забраться), словно мешочники из старых фильмов про Гражданскую войну. Да и на тормозных площадках будут торчать часовые. Разве что под брезентом на платформах укрыться – если они будут, эти платформы. С которых, кстати, еще нужно будет суметь вовремя слинять, желательно при этом не погибнув и не угодив в плен. Нет, не вариант, даже и пытаться не стоит – чистое самоубийство. Причем с четко выраженными признаками изощренного мазохизма.
Ладно, пусть себе катят, не его, Степана, проблема. А вон там у нас что, на запасных путях? На запасных путях у нас – ну, в смысле, у немцев – обнаружились какие-то вагоны, охраняемые часовыми. Боеприпасы? Вполне вероятно, иначе с чего бы их так стеречь. Отогнали подальше, пропуская этот эшелон, а затем отправят следом. А дальше еще и цистерны стоят, определенно не с нефтью, а бензином – фронт неподалеку, танкам с прочей техникой нужно топливо.
Алексеев тяжело вздохнул: эх, сейчас бы сюда пару эскадрилий наших бомберов! Как бы здорово могло выйти! Но – чего нет, того нет. Да и зенитное прикрытие у фрицев налажено, как минимум две позиции он срисовал, наверняка и другие имеются, просто он их не видит. Даже решись он, допустим, устроить диверсию, заветная тротиловая шашка из особистского планшета ничем не поможет. Ни вагон со снарядами ей гарантированно не рванешь, ни тем более наливную цистерну – там, возле самолета, он как раз об этом и размышлял. Одно дело тупо пробить борт, и совсем другое – запалить выливающееся топливо. Да и не отдаст ее Шохин, поскольку жадина и вообще жуткий перестраховщик.
Мысленно фыркнув – блин, ну что ж за хрень в башку лезет?! – Степан оторвался от бинокля, глубоко задумавшись.
Итак, от станции придется уходить. Не в их силах устраивать диверсии, да и цель нынче абсолютно другая – до своих живыми добраться. А заодно и Серегу с его, блин, секретными блокнотами вытащить. Уничтожить бы их от греха подальше прямо сейчас, все одной проблемой меньше будет, да только контрразведчик начнет возмущаться… ладно, и не о том речь. Сейчас нужно дождаться темноты да топать потихоньку вдоль железки, благо теперь даже при большом желании с пути не собьешься. А как поближе к Новороссийску окажутся, прикинут на местности, что дальше делать. Карты – картами, а в реальности может найтись куча всяких разных возможностей относительно безопасно просочиться к своим. Ну, по крайней мере, теоретически. Недаром же сказано – между прочим, как раз про события, век назад происходившие относительно недалеко от этих мест! – «гладко писано в бумаге, да забыли про овраги…». Правда, смысл в эту строчку изначально вкладывался вовсе не тот, какой имел в виду старший лейтенант: в оригинале автор сетовал на некие геодезические проблемы, Алексеев же, напротив, как раз и надеялся отыскать подходящий условный «овраг», который им поможет…