А потом «форд» наехал на Ральфа на скорости двадцать миль в час, и вся эта звуковая дорожка разом кончилась. Он очень медленно взлетел в воздух и так же медленно стал падать – по крайней мере ему показалось, что медленно, – у него на щеке отпечатался логотип «форда», похожий на странную татуировку, а сломанная нога неловко вывернулась назад. У него еще было время увидеть, что тень, скользящая за ним по тротуару, похожа на букву Х, было время увидеть красные капли в воздухе и подумать, что Луиза все-таки перестаралась со своей краской. И было время увидеть, что с Натали все в порядке. Она сидела на тротуаре и плакала, но с ней все было в порядке… и еще было время почувствовать, как Атропопс у него за спиной потрясает кулаками и приплясывает от ярости.

Кажется, для старого пердуна я справился очень даже неплохо, подумал Ральф, а теперь мне нужно отдохнуть, очень нужно отдохнуть.

А потом он ударился об асфальт с отвратительным шмякающим звуком и покатился – его череп треснул, позвоночник сломался, легкие были пробиты маленькими кусочками костей из раздробленной грудной клетки, его желудок превратился в кровавое месиво, кишки порвались.

И это было совсем не больно.

Совсем-совсем.

Луиза никогда не забудет ужасный звук, с которым Ральф упал на асфальт, и кровавый след, который он за собой оставил. Она хотела закричать, но не осмелилась, потому что поняла: если она сейчас закричит, то упадет в обморок – от потрясения и ужаса, и еще из-за жары, – а когда она придет в себя, Ральфа уже не будет.

И вместо того чтобы закричать, она побежала к нему, потеряв по дороге одну туфлю. Краем глаза она заметила, что Пит Салливан уже вылезает из «форда», который остановился почти на том же самом месте, что и машина Джо Вайзера – кстати, тоже «форд», – когда Джо сбил Розали номер один, черт-те сколько лет назад. И еще она заметила, что Пит плачет.

Она добежала до Ральфа, распростертого на асфальте, и упала перед ним на колени. Он был каким-то совсем не таким; тело в знакомых штанах и запачканной краской рубашке разительно отличалось от того, которое она прижимала к себе еще меньше минуты назад. Но его глаза были открыты, и они были ясными и осмысленными.

– Ральф?

– Да? – Его голос тоже был нормальным, даже сильным, в нем не было ни страдания, ни боли.

Она начала было его поднимать, но потом передумала, вспомнив, что нельзя сдвигать с места раненых людей, потому что можно все испортить, а то и вовсе убить человека. Потом она снова посмотрела на него: на кровь, что текла по его губам, на то, как его ноги, казалось, существовали отдельно от туловища, – и решила, что сделать хуже уже невозможно. Она обняла его, окунувшись в запах катастрофы: кровь и сладкий запах ацетона смешались в его дыхании с адреналином.

– У тебя получилось, да? – спросила она, заливаясь слезами и покрывая поцелуями его лицо: в щеку, залитые кровью глаза, лоб, где кожа оторвалась от черепа. – Посмотри на себя! Рубашка порвана, штаны порваны… ты что думаешь, что одежда растет на деревьях?!

– С ним все в порядке? – спросила Элен у нее за спиной. Луиза не обернулась, но она увидела тени на асфальте: Элен, которая обнимала за плечи Натали, и Розали у правой ноги Элен. – Он спас жизнь Натали… я даже не поняла, откуда он взялся. Пожалуйста, Луиза, скажи, что с ним…