Дэвид поднял стакан узо, нагревшегося на солнце, и отхлебнул сладковатый напиток.

– Лучше всего дома.

Он произнес это вслух, и тут в его воображении появился Пол Морган в своем высоком кабинете из стекла и стали. Как терпеливый рыболов, он расставил сети по всему миру. И вот леска, ведущая в Афины, дернулась. Дэвид представил себе то глубокое удовлетворение, с каким его дядя сматывает леску, вытаскивая слабо сопротивляющегося Дэвида. "Дьявол, – подумал он, – я всегда могу летать в резерве, и еще остается "лир", если удастся увести его у Барни".

Дэвид осушил стакан и резко встал, чувствуя, как слабеет его воля к сопротивлению. Он остановил такси и поехал в свой отель на площади Синдагма.

Сопротивление его слабело так быстро, что ужинал он с Джоном Динопулосом, агентом "Группы Морган" в Греции, элегантным, изысканным стройным мужчиной с гладким загорелым лицом, седыми волосами и в безупречном костюме.

Джон подобрал для Дэвида в спутницы звезду, снимающуюся в итальянских спагетти-вестернах. Молодая женщина с роскошной грудью и темными сверкающими глазами; грудь бурно заволновалась, а глаза возбужденно засверкали, когда Джон представил Дэвида как алмазного миллионера из Африки.

Алмазы – самое великолепное, хотя и не самое значительное из вложений "Группы Морган".

Вечер был теплый, и они сидели на террасе "Диониса". Ресторан был вырублен в скале холма Ликабетта, под самым собором Святого Павла.

Внизу, по извилистой дороге через сосновый лес, от церкви двигался крестный ход с горящими свечами, в неподвижном ночном воздухе ясно слышалось пение. На далекой вершине холма виднелись освещенные величественные колонны Акрополя, словно вырезанные из слоновой кости, а за ними по глади залива рассыпались огни Шестого американского флота.

– Великолепная древняя Греция, – сказала звезда итальянских вестернов, словно изрекая старинную мудрость, и положила руку в кольцах и перстнях на бедро Дэвида, а другой подняла стакан с красным самосским вином и бросила из-под густых ресниц многозначительный взгляд.

Ее сдержанность производила впечатление, и только после того, как они насладились главным блюдом – молодым мясом, завернутым в виноградные листья и приправленным лимонным соком, она предложила, чтобы Дэвид финансировал ее следующую картину.

– Давайте найдем место поспокойнее, где мы могли бы поговорить об этом... – сказала она, а какое место лучше ее номера?

Джон Динопулос с улыбкой помахал им вслед и понимающе подмигнул – чем привел Дэвида в крайнее раздражение: он сразу увидел пустоту всего этого эпизода.

У звезды оказался роскошный номер с толстыми белыми коврами и массивной кожаной мебелью. Дэвид налил себе выпить; она тем временем переоделась в костюм, более подходящий для обсуждения важных финансовых вопросов, и распустила волосы, густую гриву локонов. Дэвида вдруг затошнило от всего этого.

– Простите, – сказал он. – Джон пошутил... Я не миллионер и предпочитаю мальчиков.

Закрывая за собой дверь номера, он услышал, как разбился брошенный в нее стакан.

У себя в отеле он заказал кофе и потом, повинуясь порыву, снова снял трубку и вызвал Кейптаун. Ответ пришел поразительно быстро, голос девушки на другом конце спросонок звучал хрипло.