От «повелительных ноток» Евгений Иванович оробел. Поймав затем Леонида Ильича в хорошем состоянии и настроении, он еще раз заводит беседу в ласковых тонах, и Леонид Ильич так же ласково отвечает: «Ты зря нападаешь на И. Она мне помогает и, как говорит, ничего лишнего не дает. А в целом тебе по-человечески спасибо за заботу обо мне и моем будущем».

Милый разговор двух милых людей. Только один из них гибнет и не знает этого, второй – все знает.

Кресло, кресло… Главное – удержаться в кресле.

История когда-нибудь расставит все по своим местам: кто где был и что делал, когда долго и медленно погибал Генеральный; где были и что делали главные кремлевские врачи, когда другие генеральные заступали на высокий пост, будучи тяжело, неизлечимо больными; когда буквально за несколько часов до смерти прикованного к постели Черненко заставили подняться, показать себя перед телеэкраном – «явиться народу».

Я и теперь считаю, что на Брежнева воздействовать было можно. Как? Не знаю, я не врач. Может быть, напугать – заболеете тем-то, откажет такой-то орган, может быть, обмануть как-то по медицинской части. Консилиума бы он, наверное, не признал. Но если бы прибыл какой-нибудь зарубежный ученый-светило и побеседовал с Генеральным лично, тет-а-тет, думаю, что это было бы делом небезнадежным. Ведь в конце концов ^>хоть и с трудом, но бросил же он курить, испугавшись за здоровье. Болезней он боялся.

Пытаясь отлучить Брежнева от медсестры, его стали обманывать: завтра ее не будет – муж заболел, ребенок заболел, еще там что-то дома неладно. В конце концов дело зашло далеко, и чтобы окончательно разлучить их, понадобилось проводить целую операцию с участием руководства КГБ, Министерства внутренних дел и Министерства здравоохранения. Прямо не медсестра, а Мата Хари.

Сегодня, когда Евгений Иванович с благородным возмущением обвиняет во всем медсестру, он выглядит не профессионально и не по-мужски.

Я не называю ее фамилии, потому что у нее взрослая дочь; потому что муж ее, служивший в пограничных войсках и за годы близости ее с Брежневым дослужившийся от капитана до генерала, погиб в дорожной аварии в 1982 году – в год смерти Брежнева. Тоже, видимо, пришлось пережить ей потом немало.

После нее стало легче, запивать лекарства «зубровкой» Леонид Ильич перестал. Крепко он не пил даже в молодости, а в последние года два жизни даже не пригублял. На охоте, когда он уже не стрелял, а только наблюдал, мы, замерзнув на морозе, позволяли себе иногда перед едой по чашечке коньяка.

– А чего это вы там пьете-то? – спрашивал он.

– Кофе.

– А чего это вы сначала кофе-то пьете?

– Да пить захотелось.

– А-а.

Все смеются, один он не понимает. Иногда предлагал сам:

– Мне-то нельзя, а вы с егерем – давайте по рюмочке.

Нельзя не упомянуть еще об одной эпопее – она связана с зубными протезами. Здесь неудачные изыскания врачей и мучения Генерального, в отличие от истории со снотворными оказались на виду у всего мира: ужасную дикцию, ставшую источником стольких пародий, было не скрыть. Лучшие отечественные протезисты 4-го управления Минздрава СССР готовили слепки, протезы, работы затягивались далеко за полночь. Не знаю, какие там изменения произошли в челюстях Генерального, какие возникли сложности, но примеряли десятки образцов протезов – не подходили. Брежнев нервничал, выходил из себя.