– Раиса Максимовна, поднимайтесь к нам.
Она продолжала беседовать, прошла еще минута. Горбачев повторил громко и резко:
– Раиса Максимовна, мы все ждем!
Почувствовав в голосе мужа металл, она двинулась к нам. Конечно, это был спектакль, прекрасно ею разыгранный. Подобное происходило и во время встреч с, госпожой Коль, с госпожой Нэнси Рейган, когда Михаил Сергеевич в разговорах с супругой переходил на зловещий шепот.
Аппаратные игры
В Испанию мы поехали, когда уже начались кровавые события в Приднестровье, в Молдавии гибли люди. Перед этим, когда всех ошеломили события в Фергане, генеральный секретарь оказался в Бонне. Когда зрели события в Тбилиси, Горбачев оказался в Англии… А потом выяснилось – не знал, не ведал.
Рыжков, по-моему, сказал очень точно: я знаю генерала Родионова – делового, спокойного, четкого, без приказа министра обороны он бы в ту ночь даже велосипеда на площадь не выпустил, не то что танки. С другой стороны, Дмитрий Язов без благословения Генерального секретаря, которому непосредственно подчинялся, также не отдал бы приказа о вводе войск в ночной Тбилиси. «Почему, почему Генеральный все время молчал, глядя в стол президиума, пока народные депутаты искали и не находили стрелочника?» Вопрос Рыжкова повис в воздухе.
А я вспоминаю, как Горбачев, сев в машину, сказал в сердцах:
– Как же Патиашвили мне не позвонил? По пустякам звонит, а тут…
Сказано было в обиженном тоне: вот, мол, подвели его, подвели… Вынудили в итоге дать «добро»…
Все же знал. И о событиях у Вильнюсского телецентра имел четкое представление, выразив соболезнование по поводу погибших мирных литовцев лишь на десятый день… Да что же это за президент: вокруг него – море крови, а он, как на острове, ничего не знает.
«Не знать» всегда удобнее, выгоднее. Но удобства и выгоды всегда временны для политика, ибо все тайное рано или поздно обязательно становится явным. Сейчас мало кто помнит или знает, с чего начались карабахские события, которые не затихают и теперь. В августе 1987 года карабахские армяне направили письмо Горбачеву с требованием присоединить Карабах к Армении. Подписали его 75 тысяч человек! Горбачев даже не ответил. Можно по-разному отнестись к этому требованию, но ответить-то – надо!
Не ответить – выгоднее.
Играя в аппаратные игры, можно ли сохранить честность? Можно ли, поступившись честностью во внутрисоюзных делах, сохранить ее в международных отношениях? А Чернобыль, посадка Руста на Красной площади, сбитый корейский «боинг», пакт Молотова – Риббентропа, расстрелы в Катыни – разве это не ложь в международных отношениях? Как просил Ярузельский, весь польский народ просил сказать правду о Катыни! И когда лгать дальше уже было невозможно, Горбачев нашел вариант с наименьшими издержками для нас: виноват во всем Берия. Слукавил. Увел в сторону Сталина, Ворошилова, Молотова, Микояна, Калинина, Кагановича, которые принимали политическое решение о казни поляков.
Назови он их, это значило бы – советская власть.
Свой народ распознал его довольно быстро, но как сумел он сохранить международную репутацию, для меня и сейчас – одна из загадок…