– Папа! Папа!

Мэригольд даже не пытается догнать дочь. Хотя на таких каблуках и ходить-то не просто, что уж говорить про бег.

– Привет, Лина, – говорит она, наклоняясь, чтобы поцеловать мою внучку в щеку.

Кажется, она улыбается вполне искренне и в целом выглядит дружелюбно.

Это все заслуга Лины. Саманта пробудет с нами целый месяц, а после Рождества уедет к маме в Америку. Лина несколько недель подталкивала Мэригольд к этому решению: мягко и деликатно убеждала ее, что все будет хорошо, и разбиралась с возникавшими проблемами. И в тот момент, когда Лина сказала Джексону, что Саманта останется на целый месяц, я впервые увидела настоящие эмоции на его лице. Я испугалась, что он задушит Лину в объятиях, но она смеялась и целовала его.

Как же я ею горжусь!

Наконец наша процессия устремляется в Хэмли-на-Харксдейле: во главе пикап Джексона, а следом «форд» по имени Агата, в котором, хвала Арнольду, заработал кондиционер. Снег уже лег на вершинах холмов и припорошил каменные ограды, пересекающие поля.

На холмах лежат снежные шапки, припорошены и каменные ограды на полях. Я всем сердцем люблю Йоркшир, ставший моим домом почти на всю жизнь. И в улыбке Лины я вижу такие же сильные чувства. Теперь это и ее дом.

Деревенский Дозор заканчивает последние приготовления в клубе. Они приветствуют Мэригольд и Саманту, как героев, вернувшихся с войны. Все-таки время и расстояние делают нас добрее: Базиль и Бетси называли Мэригольд не иначе как «блудницей», пока она не переехала в Америку.

– Как тут красиво! Вы такие молодцы! – Лина не может сдержать искреннего восхищения и даже подпрыгивает на месте.

Бетси, Никола, Пенелопа, Роланд, Петер, Базиль, Арнольд и Кейтлин улыбаются ей в ответ, как и Марта, Яз, Би, Джейми, Майк и Фитц. Здесь собрались все – дочка Бетси, бывшая жена Петера и даже мистер Роджерс, отец викария.

– Присматриваешься к Роджерсу? – спрашивает Арнольд, проследив за моим взглядом. – Он же скучен в постели, не забывай.

– Лучше тебе помолчать! – Я шлепаю его по руке. – Не могу поверить, что поддалась на твои уговоры и показала тебе свой список.

Арнольд раскладывает салфетки на столе. Смотрю на него и улыбаюсь. Как я там писала: «Ненавидит меня почти так же сильно, как я его»? Ну, почти угадала.

– Бабушка? Ты не хочешь сказать пару слов перед обедом? – спрашивает Лина, когда все занимают свои места.

Я смотрю в сторону двери. Потом на Лину – и вижу в ее лице отражение своих эмоций. Мы обе надеялись, но больше ждать не можем.

– Спасибо, что пришли сегодня вспомнить нашу Карлу. – Я откашливаюсь. Да, будет непросто. Главное, не заплакать. – Не все из вас ее знали, но те, кто знал, помнят, какой яркой и пламенной она была! Как она любила удивляться и удивлять. И она точно бы удивилась, увидев нас здесь и сейчас, такими, какие мы есть. И мне нравится эта мысль. – Я шмыгаю носом и быстро моргаю. – Не знаю слов, чтобы описать ту дыру, которую она оставила в нашей жизни. Рана. Кратер. Невозможно было представить, как жить в мире, где ее больше нет. – Слезы текут по щекам, и Арнольд передает мне салфетку. – Многие из вас знают, что в начале этого года мы с Линой решили отдохнуть от самих себя и поменялись местами – поменялись жизнями. И как оказалось, каждой из нас не хватало какой-то частички себя настоящей. Возможно, мы потеряли их со смертью Карлы, а может, и раньше. Но мы знали, что нам нужно вернуть самих себя и вернуть нашу семью.