Связывать свою судьбу с какой-либо женщиной мне не хотелось. Виктория заметила как-то, что обычаи Города разорвут любую привязанность, и это ее замечание с каждым днем представлялось мне все более здравым.

Когда в Город доставили новых переселенок, мне, как и другим холостякам, предложили выбрать себе подругу.

Мне приглянулась девушка по имени Дорита, и вскоре нам с ней выделили комнату. Общего между нами было немного, но ее попытки говорить по-английски представлялись мне просто восхитительными, да и я ей был как будто небезразличен. Вскоре она уже ожидала ребенка. Мы виделись после каждой моей поездки на север. И как медленно, как невероятно медленно – в моем восприятии развивалась беременность.

Но вот черепашьи темпы движения Города раздражали меня сверх всякой меры. По моей субъективной оценке прошло уже сто пятьдесят, а может, и двести миль с тех пор, как я стал полноправным гильдиером, однако на южном горизонте все еще высились те самые холмы, которые Город преодолел вскоре после ночной атаки.

Я подал ходатайство о временном переводе в другую гильдию: как ни блаженны были ленивые деньки в будущем, я вдруг почувствовал, что время скользит мимо, словно вода меж пальцев.

Десятка два миль я сотрудничал с движенцами, и именно в этот период Дорита родила близнецов – мальчика и девочку. Мы отпраздновали событие, как полагается, но тут я понял, что городская жизнь мне тоже не в радость. Я работал с Джейзом, который некогда был на несколько миль старше меня. Теперь он оказался гораздо моложе, и у нас не осталось общих интересов.

Вскоре после рождения близнецов Дорита покинула Город, а я вернулся к коллегам-разведчикам. Так же как и те из них, кого я помнил с детства и кого встречал в ученичестве, я стал ощущать себя чужим в Городе. Лучше всего я чувствовал себя теперь в одиночестве, упивался часами, украденными у Города на севере, и ежился, попав в теснину городских стен. Во мне заново пробудилась любовь к рисованию, но я никому о ней не говорил. Быстро и тем не менее добросовестно справившись с очередным заданием, я разъезжал по лесам и долам будущего, делая зарисовки и силясь передать на бумаге душу мест, где время почти замерло.

Я наблюдал за Городом издали, и он казался мне теперь чуждым не только этому миру, но и мне самому. Миля за милей Город тащился вперед и вперед, не находя нигде, да и не ища покоя.

Женщина замерла в дверном проеме церкви, внимательно наблюдая за разговором на противоположной стороне площади. За ее спиной священник с двумя помощниками усердно трудились, стараясь восстановить гипсовый лик девы Марии. Из церкви тянуло прохладой; несмотря на просевшую крышу, там было чисто и тихо. Женщина сознавала, что ей здесь не место, но какой-то инстинкт толкнул ее сюда в ту же минуту, как на площади появились два незнакомца.

Сейчас они терпеливо втолковывали что-то Луису Карвальо, самозваному сельскому старейшине, и десятку других мужчин. В иные времена главенство в общине, естественно, принадлежало бы священнику, но отец Дос Сантос, как и она, чувствовал себя здесь новичком.