вскинут хоботы и выставят желтые кривые бивни… И по приказу Уголька встанут на

дыбы. Все разом.

Толик подошел к Угольку, а охотники остались у края поляны.

– А если мамонты растопчут тебя? – тихо спросил вождь. Уголек поднял на него

черные задумчивые глазищи.

– Не растопчут. Звери меня не трогают. Я их люблю.

Он только не сказал, что больше всех зверей любит собак.

– Ты мог бы стать укротителем, – раздумывая, произнес Толик. – Правда, мог бы.

– Зачем?

– В цирке.

– В каком цирке? – удивился Уголек, потому что знал, что мальчишек не берут в

укротители. Но Толик уже придумал.

– В нашем, – сказал он. – Сами устроим цирк. Ведь идея?

Если бы знал Уголек, сколько неприятностей случится изза этой идеи!

Но про неприятности потом…

ПОХИЩЕНИЕ БЕРТЫ. ИНОГДА ХОЧЕТСЯ БЫТЬ ОТКРОВЕННЫМ

– А как же охота? Эй вы, дрессировщики! – начала злиться Тетка. Ей не терпелось

испробовать в деле настоящий каменный топор.

– Я знаю, где живет старый мамонт. Он злющий, – сказал Уголек.

Он повел охотников к вывороченному пню. Самый большой корень этого пня был

похож на хобот, а два корня по бокам торчали, как острые бивни.

Шли гуськом, и сзади всех шагал ВитькаМушкетер. Он собирал букет из ярких

листьев папоротника. Витька забыл, что через час желтые перья увянут и свернутся в

сухие коричневые трубочки.

Но охотники не дошли до старого мамонта. Недалеко от дома, где кончается хвойный

лес и шелестит невысокий березняк, они услыхали противное блеяние.

– Берта, – определил Уголек. – Курьянова коза.

Братья Селивановы и Тетка уже знали про Курилыча. Они выразили сожаление, что

козу почтенного пенсионера нельзя тут же пустить на похлебку.

– Вся в хозяина, ведьма, – пожаловался Уголек. – Бодается, как бешеная.

– Тетка, оставь топор, – строго сказал Толик. – Это всетаки не дикая коза.

Но если топоры охотников не грозили гнусной козе Курилыча, то ее поджидала

другая неприятность: ВитькаМушкетер со зловещей медлительностью вытягивал изза

ремня шпагу. У него с козой были особые счеты.

Мягким шагом Витька двинулся туда, где раздавалось блеяние…

И вдруг послышался Витькин призывный свист.

– Тихо, – зашептал Мушкетер, когда все залегли рядом. – Смотрите, что делает, гад.

Среди тонких березок гулял Курилыч. Он гулял в синей рубахе навыпуск, брюках

галифе и тапочках. Изпод брюк торчали белые завязки кальсон.

Круглое брюхо медленно колыхалось под рубахой. Остатки шевелюры и розовую

лысину Курилыч защитил газетным колпаком.

– Что он делает здесь? – удивился Славка.

– Что? – дернул Толик Мушкетера за штанину.

– Не видите?

Курилыч подошел к березке и зажал в большом волосатому кулаке вздрогнувшую

ветку. Он стал откручивать ее. Старательно, не торопясь.

Лежа в кустах, ребята видели, как трепетали мелкие листья, лопалась тонкая кожица

коры и перекручивались белые волокна. Потом Курилыч рванул ветку, и она оторвалась,

потянув за собой кору узким ремешком…

Толик даже вздрогнул. А может быть, это лишь показалось. Но он тихо и медленно

сказал:

– У нас бы за это просто убили.

– Где? – прошептал Уголек.