— Так именно это адмирал и спросил у Эдуарда.

— А что Эдуард?

— Честно сказал, что не знает.

— Ну и отдадим его как жертву адмиралу, а с нас и взятки гладки!

— Так-то бы да, но я, Хафизыч, сомневаюсь, что он одним Эдуардом насытится!

— А ничего, что я тут сижу? — робко уточняю.

— Ничего-ничего, — великодушно разрешает механик. — Сиди, ты же на вахте тем более! Так. Ну давайте ждать комдива-раз, я что-то не помню такой цифры, но вполне возможно, что уже и от старости.

Первый комдив пришел сразу после завтрака прямо в кремовой рубашке. Довольный.

— Ну что, попались, неучи? — смеется.

— Смейся, да пока он до вас не добрался! — пригрозил Антоныч. — Так сколько лопаток в турбине?

— Не знаю.

— И ты так просто это говоришь? — удивился механик.

— А как мне это говорить? Ну хотите, трагически взмахну руками?

— Нет, хотим, чтобы ты нам сказал, как нам это узнать.

— По недолгой пока, но довольно доброй традиции нашего экипажа, если мы чего-то не знаем, а уж тем более в турбине, то давайте позовем…

— Дедушку Мороза? — нашел и я куда вставить свои три копейки.

— …Игорь Юрича! — правильно угадал Антоныч.

Игорь Юрич был всего на год старше меня выпуском, но, мало того, что служил турбинистом, отличался особым умом, прилежностью и сообразительностью, впрочем, я вам об этом уже рассказывал.

— Так он же спит сейчас, — попытался я выгородить друга и соседа по каюте, — во вторую смену же ему.

— Эдуард. У тебя рот сейчас открывается, будто ты что-то говоришь, а вот что говоришь — непонятно. Видно, опять пустое что-то и не по делу. Давай, не трать зря наш кислород, а звони вахтенному седьмого, вызывай наш мозг в центральный пост.

Игорь Юрич пришел хмурый, лохматый, заспанный и недобро на всех посмотрел. А когда вначале я рассказывал, что все уже устроилось и работало, не вызывая особых проблем, я имел в виду все, кроме испарителей, которые находились как раз в заведовании у командиров турбинных групп и варили воду на первый контур и весь остальной экипаж. В теории варили, а на самом деле вели себя как капризные барышни или какие-то древние ревнивые божки, требовавшие неусыпного к себе внимания и ряда ритуалов, без проведения которых отказывались работать напрочь! Я не удивлюсь, если когда-нибудь узнаю, что для того, чтобы они работали, турбинисты мало того, что на них молились, но и приносили им жертвы, даже, возможно, человеческие, просто это настолько секретно, что об этом никому не рассказывают до сих пор.

— Вызывали?

— Нет, — ответил механик, — не вызывали. Это Эдуард, видимо, пошутил так. Ладно, ладно, шучу. Вызывали. Докладывай, сколько лопаток в турбине?

Игорь недоверчиво посмотрел на механика. Потом на меня, потом на старпома, потом, по очереди, на двух из трех командиров дивизионов и опять закатил глаза на механика. Я делал вид, что вовсе тут не при делах, старпом тоже, а командиры дивизионов дружно покивали: да, мол, докладывай немедленно!

— Вы серьезно? — все-таки решил уточнить Игорь и поднял брови так, что даже след от подушки немного разгладился.

— Ну конечно!

— Я-бля (Игорь Юрич показал на себя руками) сплю-бля (сложил ладошки лодочкой у щеки) в своей-бля (показал руками на переборочный люк) каюте-бля (нарисовал в воздухе квадрат). Отдыхаю-бля лежа-бля (повысил голос, но не до крика, а из уважения к старшим на пару тонов всего)! Мне-бля в три-бля на вахту-бля вставать-бля (показал нам свои раскрытые ладони)! Вы серьезно-бля? Какого-бля? А-бля?