Центр утвердил меня на роль вербовщика.

И вот теперь я сидел в холле гостиницы «Мирамар» и ждал «Ринго»…

Вербовочная разработка напоминает фехтовальный поединок. В ней тоже продолжительные периоды выжидания сменяются периодами необычайной активности, когда одно действие следует за другим и решения приходится принимать мгновенно.

И как фехтовальный поединок состоит из отдельных фехтовальных фраз, во время которых соперники обмениваются атакующими и защитными действиями до тех пор, пока один из них не нанесет удар или укол, так и вербовочная разработка состоит из отдельных эпизодов, различных по продолжительности, напряжению и влиянию на ее конечный результат. Кульминация разработки — это вербовочная беседа, хотя она далеко не всегда завершает поединок, а является в нем хоть и важным, но всего лишь эпизодом.

Как и в любой фехтовальной фразе, в вербовочной беседе невозможно заранее предсказать чью-либо победу, даже если один из соперников явно превосходит другого. Ее исход непредсказуем, как непредсказуема душа человека, перед которым ставится дилемма: стать агентом иностранной разведки или нет? И ни о каком сравнении шансов, ни о каких даже самых веских и убедительных доводах в пользу того или иного исхода, ни о каких гипотетических предположениях, не говоря уж о какой-то заблаговременной уверенности в успехе, не может быть и речи! Рассуждать об этом могут лишь те, кто никогда не вербовал сам, никогда не оставался с вербуемым один на один, не смотрел ему в глаза и не ощущал того непередаваемого душевного трепета, какой испытывает вербовщик, вступающий в этот словесный и психологический поединок.

В случае с «Ринго» заранее говорить о каких-то шансах на успех было тем более бессмысленно, что никакого особого преимущества над ним, ни оперативного, ни морального у меня не было. Единственное преимущество, которым я обладал, заключалось в том, что я был хоть и не на своей, но на дружеской территории и мог рассчитывать на всестороннюю поддержку наших кубинских и местных коллег, в то время как «Ринго» мог пользоваться относительной неприкосновенностью и то лишь до той поры, пока власти страны признавали его мексиканский паспорт. Как только он становился американским гражданином, от его неприкосновенности оставались одни воспоминания, и с этой минуты он мог полагаться только на самого себя, потому что искать защиты ему было не у кого и негде.

Но если бы успех вербовки зависел только от того, кто на какой территории находится! Одного можно завербовать в его родной стране, другой откажется, даже оказавшись в плену, когда, вроде, и выхода у него иного нет!

События в этот памятный для меня и «Ринго» день развивались стремительно и были расписаны по минутам.

В двенадцать часов десять минут «Фоккер» авиакомпании «Эр Африк» приземлился в столичном аэропорту.

В двенадцать семнадцать к борту самолета подали трап, и «Ринго» с черным кейсом в руках одним из первых ступил на бетонку посадочной полосы. Через пять минут автобус доставил его и других пассажиров в здание аэровокзала.