Шиалистан не выдержал. Сердце сделало отчаянный рывок, рванулось куда-то вверх, загораживая дыхание.
Регент откатился в сторону, подминая под себя мертвую девушку. Он так торопился, что второпях угодил губами прямиком в липкое пятно крови на подушке. На языке тотчас появился вкус смерти. Это послужило последним пинком страху. Жажда жизни, отчаяние, паника - все сплелось тугим комом.
Тишина разбилась. В комнате раздалось шипение, следом - глухой звук, будто упало что-то тяжелое. Регент не сразу сообразил, что то упал он сам, а сверху на него - девичье тело. Взгляд во взгляд, из еще теплых губ девушки вывалился мягкий язык и, точно покойница насмехалась над ним, коснулся носа Шиалистана.
- На помощь!!! - Завопил регент что было силы.
Что было дальше - смешалось в какой-то неясный обманчивый образ. Рхелец не смог бы сказать с уверенностью, что было на самом деле, а что стало подачкой дикого ужаса. Все, что он мог теперь видеть - клок потолка, что выглядывал из-за плеча иджальской рабыни. Ее волосы вдруг стали смердеть тленом, будто она уж много дней лежала в могиле, став кормом червям.
После не стало и того куска. Его загородило лицо второй девушки. Регент как-то слишком поздно вспомнил, что девушек было две. Вспыхнула робкая надежда - она спугнула убийцу и тот ушел, не успев завершить резню. Иджалка склонила голову, - точь-в-точь пестрокрылая певчая птаха любуется собою в отражении ручья, - улыбнулась. Что-то странное было в той улыбке, мертвецкое. От нее сделалось еще холоднее. Как там говорят - будто кто по могиле прошел?
Девушка вскинула руку - в серебряном свете месяца обнажилось змеевидное лезвие. На нем еще осталась кровь: жалкие ее остатки собрались в одну единственную каплю, которая замерла на кончике смертоносного лезвия. Регент боялся выдохнуть, будто от этой последней алой слезы зависела жизнь его самого.
Улыбка покинула лицо рабыни в тот миг, когда с невероятным грохотом отворилась дверь. Шиалистан завизжал, лезвие устремилось к нему. Как-то изловчился, от страха ли или по божественному вмешательству, руки сами швырнули веред тело мертвой иджалки. Шиалистан чувствовал, как дернулся его "щит", когда в него вошло змеистое лезвие. И после - злобное шипение, будто убийца обернулась ядовитой змеей.
Что было дальше - регент видел не очень хорошо. Девушка, наверное, отпрыгнула в сторону, потому что свобода двигаться снова вернулась к Шиалистану. Чем от неприминул воспользоваться. Отполз к стене, по-прежнему волоча на себе мертвую рабыню. Найдя убежище между высокой колонной и кроватью, забился в него, не рискуя выбираться.
В полумраке опочивальни регента, друг против друга стояли Живии и темнокожая рабыня-убийца. Черная дева была без щита, зато с неизменным мечом: широкое лезвие, с тонким желобом по центу, Живии перехватила двумя руками. Такие клинки в народе часто звали "половинчатыми", оружейники чаще пользовались обозначением "бастардовый клинок". Рхелька завела меч влево, и его острый конец глядел в пол, будто покорился. Рабыня же, напротив, прыгала круг нее, будто взяла за цель испугать. Живии не шевелилась, спокойно выжидала. Регенту хотелось тут же приказать ей: "Убей! Чего ты ждешь, дура?!", но он боялся. А что если своим неосторожным словом отвлечет Черную деву и тем самым станет пособником ее поражению? Или и того хуже - привлечет внимание рабыни к себе и та, вместо того, чтоб кидаться на Живии, снова попробует достать его?