Оба полицейских стояли на веранде, но не слышали ни звука. Только ветер ходил в деревьях, и насекомые жужжали в траве.

— Чем отличается бутерброд с ветчиной и маринованным огурцом от старикашки с сигаретой в жопе? — спросил Улле и снова достал телефон.

— Не знаю, — ответил Георг.

— Ладно. Тогда бутерброды завтра покупаю не я.

— Ну… папа…

Улле рассмеялся и посветил фонариком на облезлую дверь с ржавой ручкой. Георг громко постучал в окно и отошел.

— Заходим. — Улле жестом велел сыну спуститься с веранды и взялся за ручку.

Он уже собрался открыть дверь — и тут в доме зажегся теплый свет. Серое окно прихожей вдруг осветилось, словно приглашая войти. Дверь открыла элегантная женщина с повязанными шарфиком волосами и с керосиновым фонарем в руке. Она как раз застегивала желтый плащ; женщина со спокойным удивлением посмотрела на полицейских.

— Боже мой. А я думала, это электрик, — у нас света нет, — сказала она. — Что случилось?

— Мы получили тревожный вызов из этого дома, — ответил Улле.

— Как это? — Женщина посмотрела на полицейских.

— В доме действительно все в порядке? — уточнил Георг.

— Да… думаю, да, — обеспокоенно ответила женщина. — А что это был за вызов?

Ступеньки скрипнули, когда Георг сделал шаг вперед. От женщины сильно пахло потом, ее шея была чем-то запачкана.

Сам не зная почему, он обернулся и посветил фонариком на темный фасад дома.

— Звонил мужчина. Кто еще, кроме вас, есть в доме?

— Только Эрик… Неужели это он звонил? У моего мужа синдром Альцгеймера…

— Мы хотели бы поговорить с ним, — сказал Улле.

— А завтра не получится? Он только что принял донепезил.

Женщина подняла руку, чтобы отвести волосы со лба. Ногти были черными, словно она рылась в земле.

— Всего на минуточку, — настоял Улле и перешагнул порог.

— Лучше не надо, — заметила женщина.

Оба полицейских заглянули в прихожую. Бурые обои, на вытертом линолеуме тряпичный коврик. На стене изречения из Библии, верхняя одежда аккуратно висит на плечиках. Увидев, как отец входит в прихожую, Георг вздрогнул и обернулся на машину. Насекомые слетелись на яркий свет фар и кружились, словно пойманные в ловушку.

— И все-таки мы должны просить разрешения поговорить с вашим мужем, — сказал Улле.

— Правда, должны? — вполголоса спросил Георг отца.

— Мы получили тревожный сигнал, — продолжал Улле, обращаясь к женщине. — Прошу прощения… но такова процедура, мы обязаны войти в дом.

— Это ненадолго, — уверил Георг.

Они тщательно вытерли ноги о половик. Спираль липучки от мух свисала с того же крюка, что и лампа на потолке. Полоска, словно черным мехом, была покрыта сотнями прилипших мух.

— Подержите, пожалуйста, — сказала женщина, передавая Улле керосиновый фонарь.

Свет фонаря трепетал на стенах. Георг ждал за спиной у отца, женщина обеими руками надавила на дверь, ведущую в темную кухню. В прихожей раздался певучий металлический звук. Георг слышал, как женщина, входя на темную кухню, рассказывает о болезни мужа. Из открывшейся двери потянуло вонью. Улле кашлянул и последовал за женщиной, держа лампу.

Желтый свет заметался по хаосу, царившему на кухне. Везде битое стекло, кастрюли и старые инструменты. Грязный пол — в пятнах свежей крови, брызги крови — высоко на дверцах шкафчиков.