×
Traktatov.net » Дочь предателя » Читать онлайн
Страница 24 из 136 Настройки

— Не грусти, сестра, — сказал он неестественно бодро. — Не в неметчину угоняют, а повезут в лучший город Советского Союза, не считая Москвы. Будешь там ходить по культурной столице да нам в письмах рассказывать. Ниче, вернешься. Отца вон четыре года дома не было, и ниче. Никто его тут не забыл.

Напоминание о неметчине, куда собирались угнать Лару, немного привело меня в чувство. Даже сравнивать было смешно. А еще мечтала о каких-то там испытаниях. Стыдно, сказала я себе, нечего нюни распускать. Будешь письма писать, потом вернешься. Как сказала тетя Катя, делов-то.

Мне было приятно, что Шурка меня назвал сестрой. Он и впрямь мог бы мне быть братом. Ему было двадцать два года. У него снова слег отец. Днем он мел интернатский двор, чтобы дяде Косте не пришлось брать больничный, и после долгого трудового дня вез ко мне мать с гостинцами.

— Хорошо, — кивнула я. — Не буду грустить. А когда меня увезут?

Не от моего ли смирения тетя Катя сглотнула комок в горле?

— Вот выпишут, и поедешь ты сразу на вокзал, — ответила она самым спокойным голосом. — Ты небось и поездов-то таких не видела. Вагоны все новые, с электровозом.

Я во второй раз оцепенела. Как — сразу на вокзал? А Томик? Натка? А дядя Костя?...

Я не посмела спросить. И они не посмели об этом заговорить. Они посидели со мной еще немного, рассуждая о том, как быстро пройдут полтора года и какой ученой, какой взрослой, какой красоткой в городском платье я вернусь, чтобы учиться дальше на бухучет. Я изо всех сил старалась думать так, как они мне предлагали, потому что не было у меня другого выхода. Не могла я, как Лара, бежать к партизанам. Не было в наших краях партизан, и не было больше врагов.

На прощанье я им улыбнулась и помахала. Они удалялись, а я стояла и махала. Я чувствовала только благодарность за их доброту и заботу. И благодарность эта оказалась такой огромной, что мое хлипкое тело с ней не справилось. Когда они, завернув за угол, исчезли из виду, я упала и снова пролежала в беспамятстве несколько дней.


* * *

Из-за обморока выписку задержали на две недели. Шурка и тетя Катя навещали меня каждый день, дядя Костя не приехал ни разу. Ему в тот раз повезло: осколок двинулся в ноге, а не в легком, потому он лежал дома, иначе и его пришлось бы везти в больницу и таскать и ему передачи.

Тетя Катя по привычке рассказывала, как прошел день, но теперь я чаще слушала ее молча. Потому что на уме было только то, о чем говорить я не умела.

Время шло, приближая меня к отъезду. В глубине души я надеялась, что взрослые все же разрешат съездить домой, чтобы хоть попрощаться. Почти два года немаленький срок в любом возрасте, а тогда он мне виделся как бесконечность, в конце которой зияла черная дыра — другая жизнь, которой я не хотела.


* * *

В нашу палату положили девочку. Она была моя ровесница. Деревенская, крепкая, уверенная в себе, с ровными ножками и с длинными, до низа лопаток, русыми косами. Звали ее Верой, по-нашему по-тогдашнему Веркой. Однажды Верка пришла в палату с вытаращенными, как столовые ложки, глазами, схватила меня за руку и потащила за собой. Мы забрались в кузов грузовика под виноградом, и она страшным шепотом сказала: