Система безопасности должна была все это засечь, если и не при входе, так хотя бы на одной из пары десятков контрольных точек. Но я-то прошла, неся с собой не только довольно безобидный на фоне остального парализатор, но и запрещенный волновик.

– Неплохо, – вынесла я свой вердикт, признавая, что мой вариант с каром выглядел более громоздким. Не из-за отсутствия фантазии, по причине худшей технической обеспеченности. – А я в этой схеме предусмотрена, или рассчитывать только на себя? – уточнила, внимательно просматривая меню на высветившемся по моей команде экране.

Выбрав закуску и горячее, подняла на него взгляд.

Горевски улыбался. Выглядело так, словно он был должен меня о чем-то предупредить, но… не хотел торопить события.

Мысль мелькнула и пропала. Ладонь Валесантери нежно накрыла мою, пластина слота протиснулась между пальцами.

Закатив глаза – если кто наблюдал, мог бы умилиться, убрала свою руку. Пока стряхивала невидимую соринку с пиджака, вставила слот в разъем комма.

Теперь оставалось только дать команду на отправку.

На словах легко, на деле – довольно опасно. Мой номер через Жаклин был известен Исхантелю. Даже Ромшез не мог гарантировать, что передачу данных не смогут засечь. Слишком мало мы знали о возможностях самаринян.

В прошлый раз, имея запас по времени, рисковать не стали, на этот… другого выхода не было.

– Хочешь, чтобы я умирал долго и мучительно? – приподняв бровь, поинтересовался Валесантери, решив все-таки ответить на заданный мною вопрос. Отметив недоумение, которое я не видела смысла скрывать, пояснил: – Ты чем-то зацепила полковника, твою безопасность он оговаривал особо.

Удивиться или прокомментировать сказанное я не успела. Почувствовала, как напрягся Горевски. Собственные эмоции, как только осознала причину их разброда, удалось усмирить, но определенная эмпатическая лабильность осталась.

Команда на активацию нейродатчиков ушла «на автомате», кончики пальцев подернулись холодком – включился внешний управляющий контур.

– Прошу меня извинить, – рядом с нами остановился мужчина. Либо вояка, либо служба порядка. Хоть и в штатском, но выправку не скрыть. – Но я случайно услышал, как вы назвались Элизабет Мирайя?

Чуть повернулась к нему. Беззаботность от встречи с другом растаяла в бесстрастном внимании.

А в памяти проскальзывали картинки. Вот я вошла в зал, остановилась. Цвета, звуки, ощущения, движения… Взгляд ни на чем не останавливался, лениво скользя по обстановке вокруг, но это не значило, что я ничего не замечала.

Кадр замер, когда перед мысленным взором оказался крайний правый сектор. Дверь раскрылась как раз в тот момент, когда я посмотрела на метрдотеля. Входили трое… Вот этот самый мужчина, женщина и… девушка лет восемнадцати.

– Да, вы не ошиблись. Я – Элизабет Мирайя.

Демонстративное равнодушие его не оттолкнуло.

На стол рядом со мной легла личная карточка и матовый камень в виде капельки, нанизанный на скрученную в жгут кожаную веревочку. Оберег. Местный обычай.

– Что это? – Мой тон был оправданно резким. Это подношение выглядело весьма неоднозначно.