– Я Элизабет Мирайя. Меня должны ожидать.

Мое поведение его нисколько не смутило. Здесь таких если и не каждый, то через одного точно.

– Прошу прощения, – склонил он голову. – Следуйте за мной.

Горевски выбрал открытую веранду на верхнем ярусе. Над головой только небо… И ведь не поинтересовался, не боюсь ли я высоты!

Заметив, как мы вышли из внутреннего лифта, поднялся навстречу.

И захочешь спутать с кем, но не удастся. Тот самый Горевски, голография которого венчала его дело. Любимец и любитель женщин, авантюрист, неуловимый специалист по промышленному шпионажу высочайшего класса и, как оказалось, сотрудник полковника Шторма.

Штормовский выкормыш, как их называли, то ли ставя клеймо, чтобы оскорбить, то ли признавая, насколько трудно с ними тягаться.

– Элизабет! – воскликнул он и развел руками, демонстрируя изумление. – Ты стала просто возмутительно хороша!

Это называлось давно не виделись. Встреча старых друзей…

Кивком поблагодарив метрдотеля, ответила насмешливо:

– Чего не скажешь о тебе. – И добавила тише. Только для него. – Выглядишь потасканным.

Тот сначала улыбнулся одними губами, затем разлетелись стрелки вокруг глаз, вырывая из моей памяти картинку из юности – он и тогда был легким на веселье, потом засмеялся. Искренне, задорно, обескураживая своей готовностью предоставить себя как объект для едких шуток.

Наклонился ко мне, прошептал на ухо:

– Самому иногда становится страшно.

Теперь уже смеялась и я. Напряжение не ушло, но отпустило, перестало быть синонимом обреченности. Я даже на мгновение забыла о том, что не спросила у Валанда, чем собирается заняться он. Знала, что не мое дело, но… никак не могла избавиться от ощущения, что и он, и Ровер берегли меня от чего-то.

Мысль была пронзительной в своей очевидности. Теперь хоть стало понятно, что творилось с моим настроением. Пока проводили инструктаж, «давили» на эмоции, позволяя думать только о том, о чем говорили.

Я машинально защищалась от ментальных техник, но пропускала эмпатические удары. И не оправдаешься тем, что доверяла. Непрофессионально.

– Прошу!

Оборвав смех, словно ощутив мое состояние, провел к столику, стоявшему у самого края. Приборы на двоих, уже открытая бутылка местного вина, тарелка с крошечными, идеально круглыми медальонами из прессованного хлеба с сыром, вторая с фруктами.

Взглянула мельком, очарованная видом раскинувшегося внизу города.

От манящей к себе бездны нас отделяли лишь тонкие металлические нити, по которым ползли вверх плети выставленных по периметру веранды растений в глиняных горшках, невысокие перила да заграждающее поле.

– Проверка на выдержку? – Когда Горевски отодвинул мне стул, улыбнулась, кивнув на небо у наших ног.

Взгляд Валесантери, который как раз раскладывал салфетку на коленях, стал иронично-загадочным.

– Путь отхода.

Относиться скептически к его словам я не торопилась, оценивающе окинула открывшуюся с этой точки зрения панораму. Еще полчаса, и станет совсем темно. Антигравитационный пояс, который легко спрятать под одеждой, генераторы искажающего поля и глушители, чтобы не засекли сканерами.