У меня подкашивались ноги. Я пыталась вспомнить тот день. Скорее всего, тогда он видел с нами Брендона.

– Последний раз я видел тебя весной. Ты одна сидела на скамейке, кажется, возле библиотеки. Читала. Мона ни разу не подходила к тебе, когда я привозил ее. Ей не хватало смелости попробовать исправить все дерьмо, которое она наворотила, хотя она очень хотела. Но ты всегда казалась такой счастливой, поэтому этого так и не произошло. – Он медленно выдохнул. – Ты казалась такой чертовски счастливой. Улыбалась. Смеялась. Мама не хотела тебе мешать.

Я попятилась.

– Каждую поездку Мона рассказывала о тебе. По-настоящему, понимаешь? Она не была пьяна или под кайфом. Так я обо всем и узнал. Это не Клайд мне рассказал. И не твоя мама по пьяни. Хотя порой она говорила о тебе и пьяная, но обычно рассказывала все, когда была трезвой. Она узнала, что ты учишься на медсестру, и ничуть этому не удивилась. Однажды она сказала мне, что ты, пока лежала в больнице, подружилась со всеми медсестрами.

Чувства переполняли меня, и я закрыла глаза. Мама сказала правду. Я подружилась со всеми медсестрами и теперь понимала, как мама узнала, на кого я учусь. Она была в Шеперде вместе с Джексом.

– И каждый раз она приезжала, чтобы поговорить со мной? – срывающимся голосом спросила я.

– Да. Мне кажется, никто не знает, насколько Мона осознавала свою вину, – ответил Джекс. Когда я открыла глаза, он все еще смотрел на меня. – Ей никогда не хотелось, чтобы ты занималась баром, не хотелось, чтобы ты понижала планку, чтобы ты даже рассматривала это как один из вариантов. Мона понимала, что ей недолго осталось здесь жить. Когда она узнала, что я готов забрать у нее бар и управлять им, она продала его мне.

Мне срочно нужно было сесть.

Но Джекс еще не закончил.

– Я не рассказывал тебе об этом, потому что не знал, как ты отнесешься к тому, что мама приезжала к тебе. У вас давно были натянутые отношения, а я испытывал неловкость, не зная, как все это объяснить, поэтому и не хотел до поры до времени поднимать эту тему, но все равно собирался обо всем тебе рассказать.

– Вот это да, – прошептала пораженная Тереза.

Уголки губ Джекса чуть приподнялись, а потом он снова посмотрел на меня.

– Каждый раз, когда я видел тебя, мне казалось… что я узнаю тебя все лучше. Я ни разу не говорил с тобой, но наблюдал, как ты смеешься или улыбаешься… или просто спокойно сидишь и читаешь… – Он покачал головой, и сердце сжалось у меня в груди. – Было в этом что-то такое… что привлекало меня, Калла. Черт. Я влюбился в тебя, когда ты еще даже не знала, как меня зовут.

Святые угодники! Слезы хлынули у меня из глаз, его лицо расплылось в тумане.

– Я должен был сказать тебе о баре. В тот день в офисе я уже собрался все объяснить, но потом ты обмолвилась, что продашь его, и я решил, что тебе все равно. А потом, когда я понял, как много этот бар для тебя значит, хоть ты никогда и не признавалась в этом… – Джекс сделал шаг вперед, и взгляды всех, кто находился в этой комнате, были прикованы к нему. – Я уже не знал, как тебе рассказать. И мучился из-за этого. Этот бар наполнил мою жизнь смыслом, когда я вернулся домой со службы, но все что-то казалось неправильным. Теперь появилась ты. Теперь я узнал тебя по-настоящему.