И я все рассказала Николаю Григорьевичу. И взяла с него честное чекистское слово, что ни Наталья, ни Гомер никогда ничего не узнают.

- Николай Григорьевич, а как же Павел Николаевич и Наталья Сергеевна? Ведь если теперь все знают, что я обращалась к Огородникову и расплачивалась с ним за услуги, то я должна буду как-то это объяснить. Вам я рассказала правду, а им что сказать?

- Это не ваша забота, я сам придумаю, что им сказать. Достаточно того, что я знаю. И могу вам гарантировать, что больше ни одного вопроса об этом вам никто не задаст. - Помолчал немного и добавил:

- Спасибо вам, Никочка. Вы мудрая женщина. И вы были абсолютно правы насчет Наташеньки, тяжесть благодарности оказалась бы ей не по силам.

Больше мы к этому вопросу не возвращались и проводили время в чтении, совместных чаепитиях и мирном ворковании.

И конечно, все это время меня периодически навещал Никотин.

- Детка, благодаря тебе я хоть сына чаще вижу, - повторял он. - Когда бы я еще встречался с ним два-три раза в неделю? А так у меня есть мощный стимул Я не самая глупая женщина на этом свете, но иногда выказываю такие явные признаки отсутствия остроты ума, что потом только диву даюсь. Ведь еще во время самой первой моей встречи с Никотином я обратила внимание на то, что он не болтлив, то есть общается он с удовольствием, но никогда не говорит ничего лишнего.

Не в том смысле, что он умеет хранить чужие и свои секреты, хотя этого, конечно, у него не отнять, а в том, что он не произносит слов зря. За каждым его словом, за каждой фразой стоит определенный смысл и вполне конкретное намерение довести определенную информацию до слушателя. А я эту информацию то и дело мимо ушей пропускала.

Но к этому я еще вернусь. Когда я оклемалась настолько, что могла осмысленно воспринимать информацию, он кратко поведал мне всю эпопею с моим освобождением, но в детали входить отказался категорически, сославшись на то, что это маленькие профессиональные тайны, знать которые мне не обязательно. Я не настаивала, все-таки я женщина, и мне куда интереснее слушать и читать "про любовь" и "про хорошее", чем "про страшное". Итогом же всей этой эпопеи было уголовное дело по факту мошенничества, совершенного с помощью компьютерной техники. По делу проходит наш сосед Кулижников и некий Дмитрий Дмитриевич, у которого по паспорту оказалось совсем другое имя, но я его не запомнила. Да и зачем оно мне? По ходу дела заодно зацепили и приемную комиссию института, куда пытался поступить Вадик Фадеев, и возбудили еще одно уголовное дело, на сей раз о взяточничестве.

Был вопрос, который меня мучил, но я долго стеснялась его задать Наконец набралась смелости и спросила:

- Дядя Назар, а кто платил омоновцам, которые поехали меня спасать? Вы ведь, помнится, говорили, что бесплатно никто сегодня ничего не делает. И если нет уголовного дела или приказа начальника, то за работу надо платить. Так кто?

- Все тебе расскажи, - хмыкнул он. - Не перебьешься?

- Не перебьюсь, - твердо ответила я. - Я должна понимать, кого благодарить за свое спасение.