— За большие тюфяки два рубля золотом. К ним еще огненный припас два фунта и все ядра, — зачесав затылок, видимо, для стимуляции мозговой активности, наконец, разродился продавец. — За малые тюфяки три рубля серебром, и огненный запас в пять фунтов.

— А свинец?

— А зачем он? Ты же еще пищали не купил, а из пушек каменной дробью стреляют, — искренне удивился Арсений.

— М-да, дикари, — покачал я головой.

В это время снаружи послышался стук копыт, треск колес по остаткам брусчатки, веселые возгласы моих сопровождающих и только что прибывших.

— Наши прибыли, боярин, — зачем-то известил меня Ветров.

— Слышу. Давай сюда артиллеристов, пусть осматривают и принимают пушки. Если они в хорошем состоянии, то берем все.

— Хорошо.

Ветров вышел и окликнул пушкарей. Через полминуты они гурьбой втиснулись в лавку.

Арсений молча, большими глазами разглядывал, как шестеро мальчишек после приказа боярина подхватывают тюфяки по одному и выносят на улицу. Там они уверенно осматривают их, суют руки в жерло больших пушек, как это только что делал боярин, и перекликаются непонятными фразами. Присмотревшись, лавочник понял, что только двое, в синей униформе и с красными, в ладонь шириной, полосками на штанах, действительно осматривают уверенно и со знанием дела, а четверо остальных, одетых как крестьяне, у них даже оружия не было, кроме боевых ножей, только повторяют за теми двумя.

Эти двое настолько привлекли его внимание, что он стал пристально их изучать. Они были в синей однотипной одежде, как и у воинов боярина, больше похожей на форму. При саблях и пистолях, у одного, что на вид постарше, была еще кольчуга, шлемы были у обоих.

В данный момент они осматривали одну из малых пушек и перебрасывались загадочными фразами:

— Тут запальное в норме. Не прогорело, хотя пострелять им пришлось, — сказал тот, что в кольчуге.

— Внутри не разношено, но царапины есть. Камнями они стреляли, что ли?! Варвары. Придется изрядно поработать банником, пока не уберешь, — добавил второй, изучая жерло, рука не лезла, так он пальцами, насколько мог сунуть, изучал.

Потом они катали ядра и пробовали каждое сунуть в жерло пушки. Из сорока семи наличных ядер восемь были забракованы, два вообще не залезли.

— Калибр не тот, — услышал еще одну загадочную фразу лавочник от одного из мальчишек.

Артиллеристы мои быстро, но тщательно осмотрели пушки, выявили ряд мелких и незначительных дефектов, которые вскорости можно убрать. Но Арсению об этом, естественно, не сказали, сбив цену процентов на двадцать, думаю, он все равно не прогадал. Шестифунтовые были без лафетов, даже самодельных, поэтому их погрузили по одной на телеги, картечницы по две. Закончив загружать пушки и припас, мы вернулись в лавку, где начали изучать ружья, новгородские пищали и пистоли.

— Пистолей только восемнадцать, их довольно неплохо берут. Ружей двадцать шесть, семь для конников, девятнадцать морские, с корабля все оружие.

— Пищалей сколько? — изучал я кавалерийское оружие, оно было другое, не то, что мы купили на Руси. Все оружие тоже было фитильным.