– Я рад был встретиться с вами, мой друг. Сейчас меня ожидают другие братья, но скоро мы увидимся вновь – и, надеюсь, проведем вместе больше времени… Как говорил наш с вами соратник по скрытой работе Александр Пушкин, «из искры возгорится пламя». Я не поэт. Но надеюсь от всего сердца, что наша с вами хуцпа скоро превратится в купу для двух «Вау»… Возможно, уже при следующей встрече.

Последнее написанное на столе слово загорелось вдруг очень ярко. Капустин на миг опустил на него глаза – а когда он их поднял, Солнца в комнате уже не было.

– Worshipful sir…

Капустин оглянулся.

Батлер с бакенбардами так и стоял у двери.

– Вас ожидает помощник по региональным вопросам, – сказал он по-русски.

Капустин кивнул и поднялся со стула. Первые несколько шагов по комнате дались ему с трудом, но он справился с собой и выбрался в коридор вслед за батлером.

Навстречу им шли двое – другой батлер, похожий на первого, и необычного вида масон: на нем был безупречный смокинг и красная бабочка, но с его бритой головы на плечо свисал длинный чуб, а фартук был расшит веселыми ромбиками, крестиками и снежинками, соединенными в симпатичный, но легкомысленный узор – легкомысленный настолько, что в фартуке даже появлялось нечто кухонное. Лишь с усилием Капустин узнал в комбинации крестиков и ромбиков традиционные циркуль и наугольник.

Поравнявшись со странным масоном, Капустин прокашлялся и сказал:

– Здоровеньки булы!

Масон с чубом покосился на капустинский фартук, успевший опять обрасти густым мехом, – и настороженно ответил:

– Булы здоровеньки…

Они разошлись.

Батлер уводил Капустина вглубь подвального лабиринта, и чем дольше они шли, тем отчетливее становилась лежащая на всем печать запустения. Кажется, они направлялись в самый дальний аппендикс винного погреба, где люди не бывали годами… Редкие двери были покрыты паутиной и плесенью – их, видимо, давно не пробовали открыть. Кто мог ждать в таком месте?

Но вот в стене появился боковой проход, батлер повернул в него – и нагнавший его Капустин вместе с ним вступил в пятно лунного света.

Впереди была ведущая вверх лестница с чугунными перилами. Высоко над ее пролетом располагалось окно, из которого бил лунный луч.

– Вам туда, – сказал батлер, указывая почему-то на луну. – Я подожду здесь…

Капустин медленно пошел вверх по лестнице.

Происходило что-то странное – с каждым шагом желтое сияние в окне делалось все ярче, а идти вверх становилось все легче, словно луна притягивала к себе сильнее и сильнее. Дойдя до середины лестницы, Капустин замер в неустойчивом равновесии и оглянулся на батлера.

– Смелее, – улыбнулся тот.

Капустин сделал еще шаг, и луна победила. Его оторвало от ступеней, рвануло к окну, и он огромным мячом пробил стекла. Луна потянула его к себе, и он понесся к ней с невозможной быстротой: в ушах засвистал холодный ветер, мелькнули желтые тучи внизу – и вдруг вознесение кончилось так же внезапно, как началось.

Капустин понял, что сидит на стуле – жестком и довольно неудобном. Вокруг была комната со сводчатыми стенами, почти такой же формы, как его спальня в самолете. Своей аскетической пустотой она, впрочем, больше напоминала его московский кабинет. Но теперь посетителем был он сам.