— Нападающий? — Волер с улыбкой потрепал Олегу волосы.

Харри посмотрел на сильные длинные пальцы, на липнущие к ним темные волосы Олега — ноги стали подкашиваться.

— Нет. — Мальчик по-прежнему смотрел на Харри. — Защитник.

— Послушай, Олег. — Волер вопросительно посмотрел на коллегу. — Харри тут боксирует с тенью. Я тоже иногда так делаю, когда что-нибудь раздражает. Может, прогуляемся на верхний этаж? Я тебе вид с площадки покажу, а Харри пока тут приберется.

— Я останусь здесь, — ровным голосом сказал Олег.

Харри кивнул.

— Ладно, Олег. Приятно было тебя увидеть. — Волер похлопал мальчика по плечу и ушел.

Олег остался на пороге.

— Как ты сюда добрался? — спросил Харри.

— На метро.

— Один?

Олег кивнул.

— Ракель знает?

Олег покачал головой.

— Так и будешь там стоять? — еле выдавил Харри, чувствуя, как сильно саднит в пересохшем горле.

— Я хочу, чтобы ты вернулся к нам домой.

Харри позвонил, и через некоторое время в кабинет ворвалась Ракель. Глаза у нее были совсем черные, а голос — пронзительный.

— Где ты был? — вскрикнула она.

На мгновение Харри решил, будто вопрос адресован не только сыну, но ее взгляд скользнул мимо него и остановился на Олеге.

— Мне не с кем было поиграть, — опустил голову мальчик, — и я приехал сюда на метро.

— На метро? Один? Но как…

— На меня никто не обратил внимания, — ответил Олег. — Я думал, тебе будет приятно, мам. Ты ведь тоже говорила, что хочешь, чтобы…

Она рывком притянула его к себе.

— Знаешь, как я за тебя перепугалась, мой маленький? — сказала Ракель, обнимая сына, но глядя при этом на Харри.

Ракель и Харри стояли у садовой ограды и молча смотрели вниз — на город и фьорд. Парусники казались отсюда крохотными белыми треугольниками на синем квадрате моря. Харри обернулся на огромный бревенчатый дом, потемневший от времени, построенный для суровых зим, а не для летнего отдыха. Между яблонями перед открытыми окнами порхали бабочки.

Харри посмотрел на Ракель. Она была босиком, в голубом платье и красной кофточке. Чуть ниже цепочки с крестиком, доставшимся ей от матери, кожа поблескивала капельками пота. Харри подумал, что знает про нее все. Запах кофточки, изгиб спины под платьем, соленый вкус ее потной кожи. Чего она хочет и почему молчит.

От всех этих знаний не было никакого толку.

— Как жизнь? — спросил он.

— Отлично, — ответила она. — Сняла дачный домик. Получилось только на август: поздно спохватилась. — Голос звучал ровно, в нем не чувствовалось ни жалобы, ни обвинения. — Повредил руку?

— А, царапина, — отмахнулся Харри.

Ей на лицо упала прядь волос, и он с трудом удержался, чтобы не убрать ее.

— Вчера сюда приходил оценщик, осматривал дом, — сказала она.

— Оценщик? Ты ведь не собираешься его продать?

— Харри, для нас двоих дом слишком большой.

— Да, но он же тебе нравится. Ты тут выросла. И Олег тоже.

— Не надо мне об этом напоминать. Дело в том, что ремонт обошелся вдвое дороже, чем я предполагала, а теперь пора менять крышу. Этот дом — старый.

Харри посмотрел на Олега: тот стоял напротив гаражной стены и молотил по футбольному мячу. Удар — мяч полетел в сторону, а он, закрыв глаза, протянул руки к воображаемым трибунам.