Нет, нет, его оставим напоследок;

Не отвлекайся мелкой дичью в гоне

За красным зверем. Оскорбленье Стено

Лишь результат распущенности общей,

Разврата, порожденного в глубинах

Порочной знати. Он не мог, не смел бы

Рискнуть на это в лучшие года.

Мой личный гнев я растворил в заботе

О нашем общем и великом деле.

Я наказанья требую рабу

У гордого хозяина. Откажет?

Он сам обидчик и ответит - сам!

Календаро

Но он - причина нашей связи с вами,

Что освящает наше начинанье;

Ему я благодарностью обязан

И жажду отплатить как должно. Можно?

Дож

Ты руку рубишь - голову рублю я;

Ты к школяру - к учителю я с розгой;

Ты Стено мстишь - Сенат караю я.

Могу ль я медлить ради личной злобы

С огромным, полным, всесторонним мщеньем,

Палящим все, как тот огонь небесный,

Что пал когда-то, - и горячий пепл

Двух городов был залит Мертвым морем?

Израэль

Ступайте ж на посты. Я задержусь

И дожа провожу до места встречи,

Удостоверюсь, нет ли где шпионов,

За ним следящих. А потом бегу

К моим бойцам, сжимающим оружье.

Календаро

Прощай же - до рассвета.

Израэль

Всем успеха!

Заговорщики

Все будем в срок. Вперед! Прощайте, дож!

Заговорщики приветствуют дожа и Израэля Бертуччо

и удаляются во главе с Филиппе Календаро. Дож и Израэль

Бертуччо остаются.

Израэль

Ну, враг - в тенетах и не ускользнет!

Теперь ты - подлинный монарх, чье имя

Славнее славных обретет бессмертье.

Свергал царей народ свободный; цезарь

Пал не один; диктаторов крушили

Патриции; патрициев - плебейский

Пронзал клинок. Но был ли князь, вступивший

С народом в заговор свободы - жизнью

За вольность подданных своих рискуя?

Спокон веков князья трудились втайне

Во вред народу, цепь с него снимая

Лишь для того, чтоб дать оружье против

Народов братских, чтоб ярмо рождало

Ярмо, и смерть и рабство лишь дразнили

Пасть ненасытного Левиафана!

Теперь - о нашем деле; риск велик,

Награда - больше. Что же вы недвижны?

Вы миг назад весь были - нетерпенье!

Дож

Итак, все решено? И все погибнут?

Израэль

Кто?

Дож

Близкие мои по крови, дружбе,

Трудам и дням, - сенаторы.

Израэль

Вы сами

Произнесли им правый приговор.

Дож

Пожалуй, правый, для тебя - бесспорно.

Ты патриот, плебейский Гракх, оракул

Мятежников, трибун народный; что же

Тебя хулить? Ты действуешь, как должен.

Ты попран ими, притеснен, унижен

Как я, - но с ними ты не вел бесед,

Ты хлеба с ними не делил и соли,

Ты кубка их не подносил к губам,

Не рос ты с ними, не смеялся вместе,

Не плакал, в их кругу не пировал;

Не отвечал улыбкой на улыбку,

Не требовал улыбки их в обмен,

Им не вверялся, не хранил их в сердце,

Как я! Взгляни: я сед, и так же седы

Старейшие в Сенате; но, я помню,

Их кудри были черными как смоль,

Когда мы вместе за добычей гнались

Меж островов, отбитых у неверных!

И видеть всех - утопленных в крови?

Сталь в их груди - мое самоубийство!

Израэль

Дож, дож! Такая слабость недостойна

Ребенка! Если вы не впали в детство,

Верните нервам крепость, не срамите

Вас и меня. Клянусь, я предпочел бы

Успеха в нашем деле не добиться,

Чем видеть мужа чтимого упавшим

С высот решимости в такую дряблость!